«ДЕЛОМ УЛЬМАНА» ПРАВОСУДИЕ СЛОВНО ИГРАЕТ В ПИНГ-ПОНГ

В № 40 газеты «Южный Федеральный» был опубликован материал нашего нештатного корреспондента Александра ДИПКУНА «четыре: ноль – не в пользу военной прокуратуры». В нем шла речь о просчетах гособвинителей (кстати, представителей Главной военной прокуратуры РФ) по так называемому делу офицера внутренних войск Евгения Худякова. Как и в «деле Ульмана», присяжные вторично единогласно признали военнослужащих невиновными.

И вот – очередная попытка военной прокуратуры, которая с прямолинейным упорством пытается убедить суд в виновности четырех подсудимых спецназовцев во главе с капитаном Ульманом. Интересно, последуют ли пятая, шестая седьмая или, скажем, десятая попытки? Складывается впечатление, что делами как Ульмана, так и Худякова российское правосудие словно играет в пинг-понг: «шарик направо – шарик налево».
Напомним читателям, что в качестве подсудимых на процессе в очередной раз привлекаются военнослужащие войсковой части 87341 МО РФ (место постоянной дислокации – Бурятия) капитан Эдуард Ульман, майор Алексей Перелевский, капитан Александр Калаганский и прапорщик Владимир Воеводин. Они обвиняются в совершении преступлений, предусмотренных ст.105 УК РФ («убийство»), ст.286 («превышение должностных полномочий») и ст.167 («умышленные уничтожение или повреждение имущества»).
Начиная с зимы 2003 года, пишет в редакцию «ЮФ» Александр ДИПКУН, командир разведгруппы капитан Ульман несколько месяцев провел за решеткой. Ныне он ушел с так называемой «боевой" работы и служит офицером в штабе одной из воинских частей в Улан-Удэ. Другой обвиняемый, Александр Калагинский, получил очередное воинское звание – капитана, он учится на пятом курсе уланудинской сельхозакадемии. Уволился из армии и сегодня числится безработным в одном из сибирских райцентров Владимир Воеводин. Лишь майор Алексей Перелевский, как и почти три года назад, несет службу заместителем командира спецназовского батальона. Словом, подводит итог Александр ДИПКУН, несмотря на полосу долгих и нудных судебных процессов жизнь у спецназовцев идет своим чередом.
Так что же реально ставится им в вину?
Гособвинение:
«ВИНОВНЫ В УМЫШЛЕННОМ УБИЙСТВЕ»
11 января 2002 года разведгруппа спецназа из 12 человек под командованием Э. Ульмана высадилась в районе населенного пункта Дай Шатойского района Чечни для участия в проведении комплексной тактической войсковой операции. Этой группе и еще пятерым группам сводного отряда спецназа предстояло блокировать высокогорный аул, где (по оперативной информации) скрывался арабский наемник Хаттаб со своей охраной из 15 головорезами.
По утверждению гособвинения, перед группой Ульмана была поставлена задача блокировать дорогу Дай-Нохчи-Келой в Шатойском районе, останавливать и досматривать весь проходящий мимо транспорт. Через двадцать минут после того, как группа прибыла в указанный квадрат, появился УАЗ, водитель которого не выполнил приказ остановиться.
Предположив, что в машине находятся боевики, Ульман приказал открыть огонь. Уазик был обстрелян. В остановившейся машине оказались убитыми 70-летний директор Нохчи-Келойской школы Саид Аласханов, двое пассажиров получили огнестрельные ранения, еще трое, по выражению спецназовцев были «просто горячими» (то есть живыми и невредимыми).
Исходя из материалов, представленных гособвинением, спецназовцы вывели оставшихся в живых пятерых чеченцев и по рации запросили вышестоящее командование о своих дальнейших действиях. Лично Ульман доложил об автомобиле майору А. Перелевскому, который был оперативным офицером от отряда спецназа в штабе руководства операцией. Как следует из материалов уголовного дела, майор передал приказ - свидетелей расстрела автомобиля УАЗ уничтожить, а позже «изобразить» подрыв автомобиля на фугасе.
– У тебя все «двухсотые» (убитые – прим. ред.), – настаивал в радиоэфире майор.
Через два часа после остановки УАЗа Ульман вместе с тогда еще лейтенантом Александром Калаганским (штатным командиром разведгруппы) и прапорщиком Владимиром Воеводиным предложили чеченцам сесть в автомобиль и якобы продолжить следование. Однако у самого УАЗа все пятеро – водитель Хамзат Тугуров, лесник Шахбан Бахаев, завуч той же школы Абдул-Ваххаб Сатабаев, пенсионерка Зайнаб Джаватханова и ее племянник Джамулай Мусаев были расстреляны из бесшумного оружия лейтенантом и прапорщиком. Мусаев был помоложе остальных и попытался скрыться, бросившись от места расстрела с кручи к реке, но ранение было смертельным (разрыв вены и артерии бедра). В итоге его труп нашли на берегу бурной реки Шаро-Аргун чуть позже.
Исходя из текста обвинительного заключения, Ульман приказал загрузить все шесть трупов в салон УАЗа и установить под автомобиль фугасный заряд для имитации его подрыва. Однако при взрыве повреждения машины были незначительными. После этого Ульман приказал облить автомобиль бензином и поджечь его.
Представлявший гособвинение полковник юстиции Николай Титов из Главной военной прокуратуры на судебном процессе был непреклонен: обстрел автомобиля на поражение находившихся там людей незаконен, а последующий за этим расстрел оставшихся пятерых чеченцев исполнен только для того, чтобы «замести следы".
Группа капитана Ульмана должна была убедиться в том, что в проезжавшем УАЗе действительно находились боевики, а не мирные жители.
– Кроме того, уничтожение задержанных не было вызвано никакой необходимостью, – сказал в ходе прений полковник юстиции.
Прокурора поддержали и адвокаты потерпевших, заявив, что расстрел пятерых пассажиров автомобиля был организован для того, чтобы представить убитых мирных жителей как уничтоженных боевиков. С точки зрения адвокатов чеченской стороны, это якобы было необходимо спецназовцам для извлечения служебной выгоды.
Защита подсудимых:
«СПЕЦНАЗОВЦЫ ВЫПОЛНЯЛИ ПРИКАЗ»

Защита подсудимых построила свою тактику на том, что «приказ – это закон, который сначала выполняется, а потом – все остальное». Адвокат Ульмана Роман Кржечковский все время, пока шел процесс, не уставал твердить о том, что этот самый приказ, конечно, был, но исходил он не от майора, а от руководителя комплексной тактической операцией – полковника Владимира Плотникова.
– Я представлю вам истинного виновника трагедии, – обещал он в самом начале судебного разбирательства. И представил.
Полковник В. Плотников, выступая в качестве одного из 48 вызванный на процесс свидетелей, произвел на присяжных заседателей, мягко говоря, не очень позитивное впечатление. Первым делом он заявил, что в данной спецоперации группы спецназа подчинялись начальнику разведки ОГВ (с), а в функции руководителя операции входила одна-единственная обязанность – организовать проверку паспортного режима у аула Дай. Полковник не вспомнил факта, когда майор Перелевский докладывал ему об уничтожении боевиков. Однако он осторожно отметил, что «возможно, ставил задачи по блокированию села одной из групп спецназа». И уж совсем был категоричен офицер, утверждая, что «не отдавал приказ об уничтожении автомобиля и расстреле находившихся в нем людей».
Мнение других офицеров-свидетелей, дававших свои показания в ходе процесса, характеризовали Плотникова, увы, не с лучшей стороны. Во-первых, потому, что Плотников все же похвалил Перелевского, когда тот сказал ему о задержанном УАЗе и «вроде как убитых боевиках»:
– Молодцы, едва приземлились, а уже есть результат.
Кроме того, в конце операции, бросив подчиненные ему подразделения (кроме спецназа в районе операции находился усиленный мотострелковый батальон
Борзойского мотострелкового полка и военнослужащие Шатойской комендатуры), как Наполеон свою армию на Березине, полковник обронил при свидетелях Перелевскому:
– Я вас не знаю и никогда не видел.
И после этого покинул район проведения спецоперации на вертолете.
И хотя прокурор то и дело молил присяжных, чтобы те не представляли себе Плотникова «каким-то вурдалаком, который у аула Дай всех убивал и уничтожал», адвокат Кржечковский все более настойчиво подводил участников процесса к мысли о том, что именно Плотников отдал приказ об уничтожении пятерых чеченцев, которых Перелевский добросовестно передал спецназовцам группы.
Вторым основным доводом защиты стало утверждение о том, что согласно «Руководству по боевому применению частей, подразделений и групп спецназа» функции по блокированию дороги вообще не присущи спецназу. Для того, чтобы перекрыть дорогу и осуществлять паспортный контроль, у спецназовцев не было соответствующего снаряжения (бронежилетов, касок и бронетехники), оборудования (шлагбаума и средств экстренной остановки автомобилей), а также опыта (спецназовцев никогда не учили действовать как «гаишников»).
В один голос адвокаты твердили, что, останавливая автомобиль, группа действовала по правилам засады – когда надо уничтожить противника быстро, внезапно и из хорошо замаскированного места.
И вообще, чтобы остановить автомобиль, офицеры группы, как «гаишники», выбежали ему наперерез, отчаянно жестикулируя руками и крича о том, чтобы водитель нажал на тормоза. А оставшихся после обстрела автомобиля никто не хотел убивать. Иначе фельдшер группы не оказывал бы первую помощь раненым.
Но какой бы стороны действий группы не касался адвокат Ульмана, его слова почти всегда заканчивались одной и той же фразой: «Приказ о расстреле чеченцев исходил от руководителя операцией и кроме Плотникова его не мог отдать никто».
Хотя в в ходе судебного следствия это так и не было доказано.
Взгляд со стороны:
«СПЕЦНАЗ ОБВИНЯЕТСЯ В НЕПРОФЕССИОНАЛИЗМЕ»
Действия группы спецназа, судя по показаниям свидетелей и исходя из материалов уголовного дела, трудно назвать профессиональными. По крайней мере в сравнении с героями бравых телесериалов про спецназ. Во-первых, прибыв в указанный квадрат, группа расположилась в разрушенной кошаре – единственном каменном строении в радиусе двух километров. Взгляд любого, кто находился в данном районе (а если на вершинах гор – то гораздо и далее), неизменно падал именно на эти развалины. Кошара же располагалась в нескольких десятках метров от дороги, бежать оттуда для остановки машин было делом крайне затруднительным.
Во-вторых, после того, как УАЗ был остановлен пулями, спецназовцы попытались убрать его с дороги – подальше от любопытных глаз. Однако парни переусердствовали с рычагом переключения коробки передач, и УАЗ после ее поломки мог переместить в сторону разве что танк (БТР или БМП явно бы не помогли, так как вся территория у дороги была укрыта толстым слоем снега).
То, что спецназовцам точно удалось, – так это «разбомбить» находившуюся неподалеку пасеку (следы от разрушения также далеко были видны на фоне стерильности снежного покрова) и развести костерок, чтобы «побаловаться» чайком с медом. Понятное дело, дымок от такого костерка не мог не привлечь взгляды посторонних.
Немаловажно и то, что никто даже не попытался замаскировать бедный УАЗ, и проезжавшим по дороге волей-неволей приходилось взглядами считать количество пробоин на его бортах.
Сцена расстрела оставшихся свидетелей (не сочтите за циничность) вообще не поддается здравому смыслу. Два спецназовца – офицер и прапорщик – несмотря на то, что применение оружия было для чеченцев совершенно неожиданным и огонь был открыт практически «в упор», все сделали для того, чтобы Мусаев… скрылся.
Командиром группы было организована погоня за раненым Мусаевым, однако преследователи вернулись ни с чем. Труп Мусаева был обнаружен только на следующий день.
Таким же непонятным был и подрыв автомобиля - с намеком на то, что тот якобы «нарвался на мину». Единственный находившийся в распоряжении группы заряд был подложен так, что взрыв… не причинил УАЗу совершенно никакого вреда. На допросах спецназовцы оправдывались тем, что одним зарядом ничего не сделать. Но ведь неподалеку находились другие группы спецназа, у которых были подобные заряды, а в резерве у штаба руководства была «целая» минометная батарея, но позаботиться о должном количестве «тротилового эквивалента» под днищем УАЗа никому не пришло в голову.
Вкупе с десятками других подобных «мелочей» в пору воскликнуть: если бы на этой злополучной дороге высадили стройбат – он бы действовал не хуже! Не мудрено, что присутствующие на процессе журналисты то и дело шептались - иначе как «судом над непрофессионализмом» назвать «дело Ульмана» никак было нельзя.
Помимо всего, в этом деле торчат четко обозначенные «политические уши». Ведь весной 2004 года суд присяжных в Ростове-на-Дону уже оправдал обвиняемых, после чего родственники потерпевших обратились Верховный суд РФ с требованием отменить оправдательный приговор. В августе 2004 года военная коллегия Верховного суда РФ отменила-таки этот приговор и вернула дело четверых спецназовцев в Северо-Кавказский окружной военный суд - на новое рассмотрение. Сам повторный процесс начался в декабре прошлого года, когда перед выборами президента ЧР надо было успокоить общественное мнение в республики. Закончился же он после празднования 60-летия Победы, чтобы чеченцы не вышли с демонстрациями в знак протеста против приговора в аккурат перед 9 мая.
Обратим внимание и на то, что третье дело началось аккурат перед выборами парламента ЧР. Да стольких совпадений одновременно просто быть не может!
Особо хочется отметить и то обстоятельство, что гособвинение в ходе прений выразило сожаление: де, решение о судьбе спецназа принимали не профессиональные юристы, а собранные со всего Северного Кавказа присяжные заседатели. При этом офицеры прокуратуры стыдливо умолчали о своих ошибках: оглашая те или иные доказательства, они сотрясали воздух сложными юридическими терминами, никак не заботясь о том, чтобы обычные люди, кои и являлись присяжными, отчетливо поняли, о чем говорится.
Этого не скажешь об адвокатах подсудимых – те всегда обращались к присяжным, объясняя свою позицию нормальным русским языком.

Итак, с 51-го тома уголовного «дела Ульмана» уже стерта архивная пыль. Председательствующий на суде полковник юстиции Валерий Петухов перед началом судебного заседания старается как можно удобнее усесться в своем кресле. Кому-кому, а ему, только закончившему в октябре пятимесячный судебный процесс по другому делу о военных преступлениях в Чечне – «делу Худякова» – очень хорошо известно, как важна в таких «марафонских» слушаниях усидчивость.
Гособвинение теперь будут представлять сразу три военных прокурора (вместо двух на предыдущем процессе): в состав введен один из офицеров прокуратуры Северо-Кавказского военного округа. В составе адвокатов обвиняемых также произошли изменения. Так, интересы подсудимого Алексея Перелевского будет защищать адвокат Ростовской коллегии адвокатов Наталья Ващенко. Ей предстоит ознакомиться с 51 томом материалов уголовного дела. В свою очередь, потерпевшие заявляют о том, что настаивают на удовлетворении гражданских исков к обвиняемым на сумму миллион долларов США, которые, как они считают, необходимы для возмещения морального ущерба. 23 ноября в Ростове-на-Дону начнется формирование коллегии присяжных...