Юрий Лужков в интервью журналу The New Times: "Что я буду делать? Собирать шмотки"

Интервью длилось почти три часа, и было видно: впервые человеку, который двадцать лет так или иначе правил огромным мегаполисом, некуда было торопиться. В его кабинете на Тверской, 13 сидел уже другой, хотя и свой, который собирал пока еще его правительство, но все — от министров до префектов — были уже с приставкой "и.о." — исполняющие обязанности. Лужков много шутил, рассказывал анекдоты, да и в новостях все еще проскакивало "мэр Лужков", но было очевидно, что это адреналин той схватки, которую он уже проиграл. Он с удовольствием говорил о городе, о том, что делается и что надо сделать, еще не до конца отдавая себе отчет в том, что это будут делать, принимать решения, осматривать объекты и перерезать ленточки уже другие люди. Он по-прежнему смотрит на мир из окон своего кабинета на Тверской, по-прежнему считает все обвинения, звучавшие в СМИ в его адрес, несправедливыми, убежден в том, что ни один нормальный суд ни в чем ни его, ни его жену не уличит, и в нем действительно совершенно не чувствовалось страха — напротив, абсолютная убежденность в своей правоте. Его оскорбили. Оскорбили, как он считает, и москвичей — тем, что не потрудились объяснить, за что уволили мэра, которого они когда-то, бывало, выбирали. "Москве нанесено оскорбление" — так и говорит.

-Ваше письмо президенту России, которое опубликовал на своем сайте The New Times, вызвало невероятный ажиотаж. Оно предельно резкое. Заявление о выходе из партии "Единая Россия", одним из создателей и руководителей которой вы были, тоже не слишком дипломатичное. Вы как будто сжигаете за собой мосты.

-Они ("Единая Россия") не поддержали и не защитили своего члена партии. Причем я не говорю даже, кто это — любого члена партия должна защищать от необоснованных нападок. Они же ни одного движения в защиту, я уж не говорю о решениях, просто позиции, просто высказывания какого-то в защиту члена партии, которого пресса по команде из Кремля начала ликвидировать, не высказали. Одновременно я поблагодарил нашу московскую организацию "Единой России", которая встала на защиту мэра Москвы. И в конце я написал, что с момента подачи заявления я не считаю себя больше членом партии "Единая Россия". Мне кажется, что я сделал правильно. Даже не кажется — я уверен, что я сделал правильно, выйдя из этой партии, к сожалению, которую я сам и создавал. Создавал, слившись со второй частью, которая называлась "Единство" и которая по своему интеллекту, конечно, была намного слабее. И та партия очень нуждалась в "Отечестве", поскольку "Отечество" было настоящей партией. Она не была такой большой и громоздкой, как "Единство", куда побежали в 99-м все, кто оказался за бортом Коммунистической партии, "Яблока" и т.д. Тогда, в 99-м году, был достаточно мощный развал вот этой всей системы (партийной), и "Отечество" добавило очень прилично интеллекта этой партии "Единая Россия". А потом интеллект не выдержал грубости, этой грубой, часто неполитической составляющей в партийной деятельности, и он начал постепенно размываться.

-А как может быть иначе с людьми, которые на все говорят "есть", которые, что называется, кормятся с руки?

-Даже у тех, кто кормится с руки, интеллект вещь вполне возможная, вполне реальная. А вот самостоятельности в этой партии нет. И могу сказать, что самостоятельности в этой партии не будет. Не будет, потому что эта партия стала служанкой — служанкой, которой часто пренебрегают, которой часто дают поручения, часто явно даже неправильные. Я имею в виду, скажем, 122-й закон…

-О монетизации льгот…

-Две тысячи замечаний. Окрик из Кремля — и закон проголосован без рассмотрения даже единственного какого-либо замечания. Что это такое? А потом — разбирательства, в том числе с моим участием, я высказал протест, добился рассмотрения у Путина. Потом были выступления в Химках пенсионеров Московской области… 122-й закон, который мог стать законом, который общество восприняло бы, ну если не на ура, то по-доброму, спокойно, положительно, позитивно, в историю вошел как закон против людей, против старшего поколения, против социальных целей государства.
Второе. Лесной кодекс. Правительство Москвы возражало против Лесного кодекса. Лесной кодекс был принят по команде, которая шла из правительства Российской Федерации. Лесной кодекс предусматривал уменьшение финансирования и передачу лесов неизвестным структурам коммерческого плана, то есть не государственная ответственность за леса, а минимизация государственных средств, которые направлялись бы на поддержку лесного хозяйства, на лесников, на уборку, на лечение лесов, на посадки и так далее. Результат сказался незамедлительно. Он бы сказался обязательно, но не с таким масштабом, с каким в этом году — общий, вселенский пожар лесов. Сейчас начинают говорить: Лесной кодекс несовершенен. Но ведь это было ясно до принятия закона.

-Вы подавали свои возражения?

-Да.

-Куда?

-Как куда? В Государственную думу.

-И..?

-Никакого рассмотрения в Государственной думе. Там существует уникальный порядок. Поговорите с депутатами Государственной думы, которые еще имеют, как говорится, самостоятельное мышление. Они же не могут голосовать против, поскольку они во фракциях. Фракция подчиненная, фракция получает команду с верхнего уровня в Государственной думе. После этого приходи на фракцию, не приходи, приходи на голосование в Большой зал, не приходи — бесполезно. Ты просто обязан проголосовать так, как решила фракция, а фракция принимает решение так, как Совет Думы решил, а тот, в свою очередь, исполняет те поручения, которые идут сверху...

Бывший мэр Москвы Юрий Лужков считает, что отрешение его от должности связано с предстоящими в 2011 и 2012 годах парламентскими и президентскими выборами в России. "Конечно. Это вопрос политики. Это вопрос выборов 2011-2012 годов. Нужно иметь определенный временной лаг (промежуток), чтобы на Москву поставить своего человека. Чтобы он мог вжиться в городскую систему, принять на себя бразды управления и обеспечить выборы 11-го года и, самое главное, обеспечить выборы 12-гo года", - пояснил экс-мэр Москвы в интервью The New Times.

Лужков убежден, что решение об отрешении его от должности не связано с конфликтными ситуациями в садоводческом товариществе "Речник", транспортном коллапсом на Ленинградском шоссе, последствиями лесных пожаров, а также бизнесом его супруги Елены Батуриной.

Кроме того, в интервью Лужков намекнул на возможность формирования собственного "общественного движения", которое будет опираться на мнение пенсионеров и интеллигенции.

Про уголовное преследование Лужков сказал, что ни у кого не найдется законных оснований отправить его за решетку: "Конечно, я не готов идти в тюрьму. И не собираюсь туда, потому что я работал, теперь уже можно говорить о работе мэра, работал честно. Я честно служил москвичам." Лужков добавил: "Но, опять же, видите как? Я знаю наше государство, я знаю нашу историю, и я готов к тому, что эта история может повториться и по моему поводу".

Партию "Единая Россия" Лужков назвал партией-служанкой, "которой часто пренебрегают и которой часто дают неправильные поручения".

Также, по его мнению, та масштабная информационная кампания в СМИ, которая была развернута против него, доказывает, что наше общество имеет недемократические законы: "Разве можно представить себе демократическую страну с демократическим обществом, в которой таким образом СМИ, которые должны быть свободны от государства − это четвертая власть, набрасывались бы на одного человека или набрасывались на бизнес, скажем какой-то фирмы. У нас сегодня общество имеет законы недемократические - первое. И второе - у нас сегодня общество разложилось, разложилось весьма основательно, по всем линиям".

Лужков рассказал, почему он не станет оспаривать свою отставку в Верховном суде - он не верит, что Верховный суд примет решение, которое будет входить в противоречие с указом президента.

Также, Юрий Лужков отметил, что ни в администрации президента РФ, ни в правительстве РФ ему не объяснили конкретных причин его увольнения. "Слушайте, ни один человек ни из Кремля, ни из Белого дома не объяснил, в чем проблема, которая предвосхищала все эти дальнейшие события. Ни один. Кроме неназванного источника в Кремле".