Ястреб Голубев. Часть II

«Новая» продолжает исследовать взаимоотношения государства и частной собственности на примере Ленинского района Московской области.

Александр Мягков у развалин своего дома: «Все спалили, все сожгли».

Анатолию Федоровичу Мягкову — за семьдесят. Он работал с 12 лет, когда его впервые поставили к плугу, плуг выскакивал из земли, мальчик не мог его удержать. Потом — война, бомбежки, раздутый от голода живот, завод «Мосрентген», и вот итог жизни — развалины сгоревшего домика. Анатолий Федорович чуть не плачет и рассказывает, где какой был кустик, где что росло.

— Такая красота была, — говорит Анатолий Федорович, — все спалили, все сожгли! Я сам этот дом строил, по бревнышку таскал.

Мы едем к выходу из бывших садовых участков — из снега торчат корешки сгоревших яблонь, останки утлых домиков — словно это город Грозный, а не земля в 2 км от МКАД. На выходе, у жаровни, греется молодой сытый сторож. «От кого участки охраняете?» — спрашиваю я. «От хозяев и охраняем», — неловко мнется сторож. «А если вы их охраняете, как же они горят?» — спрашиваю я. Сторож отводит глаза.

История жалких клочков земель, расположенных вплотную ко МКАД вокруг растущей строительной ярмарки, как две капли воды отражает короткую историю российской мелкой частной собственности.

Когда-то здесь было поместье Салтычихи, той самой, которая пытала крепостных. Когда Салтычиху выслали, поместье передали Тютчевым. В советское время здесь расположился завод «Мосрентген». «Мосрентген» производил рентгеновские аппараты, и ровно пятую часть продукции составляли специальные аппараты для военно-полевых госпиталей. Все вокруг принадлежало «Мосрентгену» — дома, земля, котельная, школа, люди, за исключением некоторых, которые принадлежали другому заводу — МИАН.

В начале 80-х крепостная система стала слабеть. Завод вдруг выделил землю под огороды — 54,5 га. Образовались два товарищества — «Мосрентген» и «Тополек». Дали землю под гаражи. Люди тут же построили гаражи и там, где дали, и там, где никто не давал.

В 1992 году, когда Совмин и Верховный совет стали раздавать беднякам землю, земля перешла в собственность товариществ. Кто строил домики, кто, живя неподалеку в пятиэтажке, все забил яблоками, картошкой, укропом. 8 сентября 1993 года глава Ленинского района Василий Голубев своим постановлением подтвердил право собственности садоводов на эту землю.

Вскоре начался капитализм, и между садами и деревней Мамыри появилась строительная ярмарка «41 км МКАД», принадлежащая успешным предпринимателям братьям Лещиковым.

— В 2005 году рабочие ярмарки стали жечь наши сады, — рассказывает Лидия Новикова, — они их захватывали и жили в них.

За рабочими появились бульдозеры. Ошеломленные садоводы бросились жаловаться, и власти вдруг ответили, что земля не их. Оказывается, еще 8 лет назад глава района передумал. В 1993 году он подтвердил, что эта земля — их. А в 1997 году передал ее племзаводу «Коммунарка». А завод продал землю ярмарке. И теперь бульдозеры вовсе не сносят чужую собственность. Они, цитирую официальный ответ районного ГУВД, — «осуществляют расчистку своей территории».

Глава администрации района г-н Голубев, издавший постановление, благодаря которому земля нищих ушла богачам, утверждает, что не знает о фактах угроз садоводам. «Позиция администрации — что ни один человек не должен пострадать», — сказал мне в интервью г-н Голубев.

Хозяин ярмарки Влади-мир Лещиков сказал, что меня дезинформировали и что речь идет о 10—15 заброшенных огородах. «Ну поставил человек на чужой земле свой сад, я чем могу ему помочь?» — заявил г-н Лещиков.

— Я свой дом никому не продавал и не продам, — говорит Анатолий Мягков.
И плачет.

Строительная ярмарка на 41-м км МКАД обладает удивительным свойством. По соседству с ней горят не только сады. Горят и дома в деревне Мамыри, по другую сторону ярмарки.

Деревня, в отличие от «Мосрентгена», стояла тут еще с царских времен, но право собственности на свое имущество жители деревни получили тогда же, когда в России началась частная собственность. В 1992 году их дома, огороды и приусадебные хозяйства стали их собственностью, и так получалось, что у одних маленькое поле, нарезанное на участки, начиналось сразу перед забором, а у других — чуть подальше.

Однажды в марте жители Мамырей проснулись от грохота большегрузных машин. Бульдозеры засыпали поле — то, которое подальше. Ошеломленные собственники бросились в сельсовет. Сельсовет собрал собрание. Главным на этом собрании, по словам Марины Гавриловой из Мамырей, был представитель ярмарки по фамилии Торопеев.

— Он нам заявил, — рассказывает Марина, — что наши документы фальшивые. И что мы их подделали. Еще он пообещал, что если мы дадим ему доверенности, то он оформит то, что у нас осталось, в собственность, и заплатит по 325 долл. за каждую изъятую сотку.

А еще через год бульдозеры заревели на других огородах. На тех, что под окнами. На мой вопрос о том, почему власти района ничего не сделали, чтобы защитить людей, глава администрации района Голубев ответил, что моя позиция совершенно неверная и что он приказал создать специальную комиссию по Мамырям.

На вопрос о том, кому конкретно принадлежат огороды в деревне, стоявшей здесь спокон веку: жителям деревни или ярмарке, Василий Голубев ответил, что в стране идет земельная реформа.

— Нельзя показать на землю — «это твоя», — сказал г-н Голубев, — у меня был один человек, который пришел, говорит: хочу у вас земляной участок. Имею право по закону. Хорошо. Пишите заявление. Он пришел в конкретный населенный пункт, в лес, показал — вот здесь будет мой участок — и начал забор возводить. Я что, должен признать это его землей?

На просьбу вернуться к конкретной Марине Гавриловой, у которой заасфальтировали огород, глава района сказал, что она должна обратиться в органы власти.

— Они должны судиться, спорить, доказывать. Вы что-то можете другое предложить в этой ситуации? Я ничего другого не могу предложить. Нужно идти к чиновнику и просить его, чтобы он занимался этой проблемой. Какой может быть другой ответ на этот вопрос?

Жители Мамырей и судятся. Да что жители! Забота о людях в Ленинском районе развита так хорошо, что даже прокуратура подала иск в защиту интересов жителей Мамырей против администрации Ленинского района.

— Только мы не знаем, как идет этот иск, потому что нас вышвыривают с заседаний, — говорит Александр Марчук.

Совладелец ярмарки Владимир Лещиков уверен, что право на его стороне.

— У нас есть решения судов, — заявил он.

Я поинтересовалась, как доверять этим судам, если одна из владелиц сгоревшего сада, Беляева, сказала Лещикову, что подаст на него в суд, и тот в ответ пригрозил, что засудит ее и отберет у нее даже квартиру.

— Я вообще не знаю, что это за огород и что это за Беляева, — заверил меня г-н Лещиков.

А еще с разрастающейся ярмаркой граничат гаражи.

О, читатель, видели ли вы заросли гаражей на окраинах необъятной Москвы? Это зрелище не для слабонервных. Это бразильские фавелы, помноженные на сталинские бараки, это какие-то жуткие пещеры из сварного железа, выцыганенного, выменянного, правдой и неправдой унесенного с родного завода, ржавые стены, пудовые замки, полумрак, закоулки, вечный запах мочи и бензина и всхрипы агонизирующих «Жигулей».

И вот — в декабре 2006-го — на каждом этом ржавом гробу появились аккуратные бумажки, извещающие хозяев, что те должны убрать свой самострой с территории, принадлежащей рынку.

И гробы тоже стали гореть. И их тоже стали скупать по дешевке.

О да, они были построены без разрешения. Но они стоят в том месте с 1984 года, и до 2006-го никто — ни партия, ни ОБХСС — не оспаривали права бедняков на эту жалкую подачку, тем самым узаконив приобретательское право, гарантированное 15-летним владением. Да, у этих людей отбирают не виллы. Так что ж, эти люди виноваты, что за всю свою жизнь, за войну, за голод, за бесконечные унижения — они заработали только ржавый гараж, который они тайком всобачили под линией ЛЭП?

Как я уже подчеркивала, глава Ленинского района г-н Василий Голубев все это время встречался с людьми, у которых горели дома, сады и гаражи. И все время защищал их. «Я им сказал одно и всегда говорю только одно. Позиция администрации — на стороне людей», — подчеркивает г-н Голубев.

Но, видимо, глава администрации бессилен спасти своих избирателей от какой-то страшной силы, сжигающей их дома и разбрасывающей подметные бумажки с текстом: «Это тебе последнее предупреждение». И даже известно, что это за сила.

— У этого рынка «крыша» — Примаков, — уверенно заявляет мне Александр Марчук, — я Голубеву задал вопрос: что у них такая серьезная крыша, что вы не можете их сдвинуть? А он отвечает: «Вы сами ответили на свой вопрос».

— И это единственная причина, по которой вы считаете, что крышей рынка является Евгений Примаков? — спрашиваю я.

И тут люди начинают говорить, перебивая друг друга.

— У меня рабочий жил дома, он знал, что рынок крышует Примаков, — говорит Ольга Сатаева.

— А мне на рынке сказали: ничего у вас не получится, у них крышует Примаков, — говорит Лидия Новикова.

И окончательную ясность в картину мира, сложившуюся в «Мосрентгене», вносит все тот же Александр Марчук.

— Они сами говорят, на рынке, что Путин к Примакову ходит на поклон.

То есть это очень правильно, вы не находите? Ведь если бы людям говорили, что рынку покровительствует глава администрации, это могло бы показаться как-то несерьезным. Люди могли бы забузить. А тут — вона эка как! Не кто-нибудь у рынка «крыша», а человек, к которому ходит на прием сам Путин. Где с ним тягаться честному г-ну Голубеву, радеющему за бедняков! Еще удивительно, что крышей рынка на 41-м км МКАД не является Джордж Буш и что он не угрожает послать туда войска из Ирака.

Тут надо сказать, что в Ма­мыри я приехала после того, как написала про историю двух садовых товариществ — «Суханово-Сосны» и «Екатерининская пустынь». Жители Мамырей мне написали, потому что им показалось, что я рассказала их историю. И действительно, эти истории совпадают до мельчайших деталей.

Во-первых, «Екатерининской пустыни» так же дали землю Ельцин и Верховный совет. Во-вторых, право людей на землю было так же утверждено главой администрации Голубевым, который потом взял свое постановление обратно.

В-третьих, глава администрации Ленинского района г-н Голубев точно так же был неизменно заботлив при встречах с людьми, которых его постановления лишали земли, — но, увы, суды, милиция и прокуратура Ленинского района, как и полагается независимым органам правосудия, не подчинялись г-ну Голубеву.

В-четвертых, жители «Екатерининской пустыни» тоже считали, что их земля отошла кому-то такому могущественному, что даже страшно сказать. Правда, в «Екатерининской пустыни» это был не Примаков, «к которому Путин ходит на поклон», а Дмитрий Медведев, тогда вице-премьер, а ныне — преемник.

И в-пятых. Покупатели земли, отнятой у бедняков, были все время разные. «Суханово-Сосны», из которого выгнали ветеранов войны, теперь продает какая-то ENG Group по 23 тыс. долл. за сотку; сады «Мосрентгена» отошли ярмарке. Общее было то, что землю отбирали у бедняков и отдавали богачам. Что милиция, суд и прокуратура на все закрывали глаза. И что во всех случаях на постановлениях — имя главы администрации Ленинского района г-на Голубева.

Нет. Я все понимаю. Все пострадавшие — ветераны, пенсионеры, бедняки. И земля — фантастически дорогая земля в ближнем Подмосковье — им просто не по карману. Но почему когда на Западе через чей-то ветхий домишко проходит автострада, ваша собственность взлетает в цене в десятки раз, а у нас наоборот? У нас вдруг оказывается, что постановлением главы администрации — успешного, уважаемого главы администрации, достойного члена «Единой России», второго в списке партии власти по Подмосковью, — она уже восемь лет как вам не принадлежит.

— Геноцид, — шепчет старик Мягков посеревшими губами, ежась от зимнего ветра на развалинах своего крошечного домика. — Надо их…

Впрочем, тут я опускаю конец фразы. Иначе независимая видненская прокуратура, чего доброго, не только вызовет несчастного старика для дачи объяснений (как она вызвала по итогам предыдущей статьи председателя «Екатерининской пустыни»), но и предъявит ему экстремистскую деятельность и призывы к физическому истреблению представителей власти.

Комментарии

Если нас посылают, то мы пойдем. В Страсбург

Геннадий Ильченко, председатель СНТ «Екатерининская пустынь»:

— После вашей статьи у них был ужасный переполох. Меня вызвали в прокуратуру, но я отказался идти без повестки. Нашего адвоката Ибрагимова вызвал начальник правового отдела и посетовал, что ему сейчас надо готовить справку для Медведева. О запросе Медведева хочу сказать, что когда я написал жалобу на имя Медведева, жалобу переслали в Генпрокуратуру, та — в областную, а та — в районную, а районная прокуратура дала поручение ОБЭПу возбудить против нас уголовное дело по факту незаконного захвата земли. Приехал майор ОБЭПа, посмотрел, что творится, — и возбуждать дело на нас отказался.

По крайней мере по нам я впервые слышу, чтобы Голубев издал постановление, отбирающее у нас землю, после иска прокуратуры. Ровно наоборот. Сейчас на суде, когда я пытался апеллировать к сроку давности, прокуратура заявила, что срок давности неприменим, поскольку она никогда не слышала о нашей земле!

Карина Москаленко, адвокат:

— Статья 1-я 1-го протокола к Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод установила защиту прав собственности как защиту прав человека. При этом пострадавшая сторона должна доказать, что имело место вмешательство государства и что это вмешательство не было прямо предусмотрено законом, не преследовало легитимных целей и не являлось необходимым в демократическом обществе. Я считаю, что у этих людей очень хорошая правовая позиция. Я бы на их месте получила все отказы и обратилась в Европейский суд.

Юлия Латынина
обозреватель «Новой».