ЖАЛОБА гражданина Симонова Сергея Станиславовича

гражданина Симонова
Сергея Станиславовича,
22 августа 1970 года рождения,
уроженец г.Ростова-на-Дону,
прож.: 344103, г.Ростов-на-Дону,
ул.Содружества 86/1, кв.16,
тел.: 220-88-27
8-909-438-4078

ЖАЛОБА

Мне по уголовному делу № 2010529393 предъявлено обвинение в совершении преступления, предусмотренного ст.290 ч.1 УК РФ. Вину свою не признавал и не признаю. Считаю, что изъятую сотрудниками УСБ у меня денежную купюру достоинством 500 рублей мне каким-то образом подбросили. Сам предмет взятки – деньги в сумме 14 500 рублей не обнаружен и не изъят. Обвиняюсь я в том, что через посредника Максимова В.В. от гражданина Давыдова И.Ю. получил взятку в виде денег в размере 15 000 рублей, вымогая 17 000 рублей за регистрационные действия с выдачей номера на автомобиль, принадлежащий Давыдову.

Из прямых доказательств «моей» вины, представленных следователем в ходе выполнений требований ст.217 УПК РФ, можно в качестве основных выделить:

1) показания так называемого «посредника» Максимова, который утверждает, что непосредственно мне передавал взятку и предварительно сговаривался со мной по регистрации номера «800» Давыдову;
2) изъятая в ходе осмотра моего кабинета у меня денежная купюра достоинством 500 рублей;

Из косвенных доказательств «моей» вины следователем представлено:

1) показания свидетелей Громенко А.В., Симавоновой А.В., которые утверждают, что я «бронировал» и требовал присвоить номер «800» автомобилю Давыдова;
2) показания сотрудников УСБ Татевосяна Р.Ю., Касьян и Гермашова, которые вели наблюдение за действиями Максимова и Давыдова перед моим «захватом с поличным»;
3) акт пометки денежных средств, заявление в УСБ Давыдова, светокопии денежных средств, которые вручались Давыдову сотрудниками УСБ перед вручением взятки;

Если вникнуть в сущность и формулу обвинения, которое мне предъявлено, то очевидно, что обвинение сформулировано на основе показаний Максимова, который по делу проходит также в качестве обвиняемого (посредничество в передаче взятки).
Предварительное следствие велось долго, то есть у следователя, по моему мнению, было достаточно времени детально разобраться и вникнуть в суть произошедшего, оценить показания участников процесса, сопоставить их показания. Однако этого следователем сделано не было. Ранее я не мог обратиться с жалобой, так как материалы дела в силу закона предъявляются следователем по окончании следствия. Многочисленные ходатайства моего защитника в ходе следствия следователь удовлетворял. Так, например, просили проводить очные ставки, проверять показания участников с помощью «полиграфа». Но вся «картина» необъективности и неполноты следствия проявилась для меня только лишь в ходе ознакомления с материалами уголовного дела.

На данный момент мне из неофициальных источников известно, что руководитель следователя согласился с обвинительным заключением и дело направляется для утверждения обвинительного заключения в прокуратуру.

Мне не понятно, обязан ли руководитель следователя соблюдать законность и контролировать такое соблюдение следователем. Дело в том, что в ходе следствия руководитель дважды изымал уголовное дело у следователя для передаче другому. При этом руководитель руководствовался положениями ст.37 УПК РФ – правомерно ли это? Мой адвокат указал об этом в ходатайстве на имя следователя, но видимо руководитель проигнорировал или не изучал внимательно уголовное дело при согласовании обвинительного заключения. Кроме того, руководитель проигнорировал допущенное следователем нарушение положений ст.162 УПК РФ в части предоставления ходатайства о продлении срока следствия не менее чем за пять суток до истечения срока следствия. Иными словами, срок следствия истекал 8 ноября 2010 г., а следователь руководителю ходатайство о продлении предоставил 6 ноября 2010 г., то есть за двое суток. Значит, срок следствия продлен незаконно и следственные действия, выполняемые в этот срок следствия, проведены незаконно, что влечет недопустимость доказательств, полученных в ходе таких следственных действий. Руководитель следователя, игнорируя изложенное, согласился с обвинительным заключением.

23 октября 2010 г. меня в служебном кабинете «захватили» сотрудники УСБ, удерживая меня до приезда следователя. В тот же день следователь на месте происшествия, осмотрев мой кабинет в моем присутствии и обнаружив у меня только лишь одну «меченную» купюру – 500 рублей, этим и ограничился. Хотя он достоверно знал от сотрудников УСБ и от заявителя Давыдова, что последний «посредникам» передал в качестве взятки 17 000 рублей.

Возникает вопрос к следователю – почему он не предпринял никаких мер по поиску вещественного доказательства – указанных денежных средств. Следователь не осмотрел другие помещения в здании РЭО, где меня захватили, не опросил моего непосредственного руководителя и других сотрудников милиции. Сотрудники УСБ в тот день на месте происшествия предоставили следователю объяснения заявителя Давыдова, Максимова и Барабаш (отца и сына – гражданские лица, которые подозревались в преступном сговоре со мной и могли быть посредниками).

Следователь своим бездействием упустил время, дал возможность подготовиться некоторым сотрудникам милиции, в том числе моему руководителю Ключкину И.С. для шквала клеветы в мой адрес. Я не имел никакого отношения к криминальной регистрации номеров автомобилей. Номера эти присваивались по письменному указанию Ключкина. Но его служебный кабинет следователь осмотрел только лишь 11 ноября 2010 г., при этом обнаружил светящийся след спец. средства на подлокотнике его кресла.

В ходе следствия следователь допрашивает трех сотрудников УСБ, но не выясняет у них что делал и куда (к кому) ходил Максимов, получивший взятку от Давыдова, который сначала один пошел к моему кабинету, а потом «вскоре» (как указывают эти свидетели) Максимов подошел к Давыдову. Сам же Максимов в своих лживых показаниях утверждает, что подходил ко мне и уточнял сумму взятки. Но почему же это не зафиксировано так называемым «наблюдением» сотрудников УСБ. Скорее всего, всё зафиксировано, но это невыгодно следователю – рассыпается обвинение и встает вопрос о привлечении к уголовной ответственности начальника РЭО Ключкина, также встает вопрос о провокации взятки, встает вопрос о правомерности действий сотрудников УСБ и их заинтересованности фабриковать доказательства против меня. Предполагаю, что 23 октября 2010 г. руки Ключкину «светили» спец.лампой и были выявлены соответствующие следы на его руках. Ключкин опрошен только лишь 27 октября 2010 г. именно следователем, а где же были сотрудники УСБ. Однако в материалы дела этот факт не попал. Ключкин «проговорился» в своих показаниях на дополнительном допросе, что его руки «светились», но следователь «не обратил» на это внимание. Ключкин 23 октября 2010 г. видимо «договорился» с сотрудниками УСБ в свою пользу. Дело в том, что один из сотрудников УСБ – Татевосян состоит с Ключкиным в некоей связи, то есть первый был замешан в афере с регистрацией номеров на автомобили: номер «Т 030 ТТ 61 регион» был присвоен в нарушение закона вторично сотруднику УСБ Богогозову – автомобиль «Ниссан-Икстрейл», способствовал этой регистрации Татевосян.

Следователь проигнорировал при оценке доказательств факт близкой связи между начальником РЭО Ключкиным и «посредником» Максимовым. Последний вынужденно меня оговаривает, так как большую часть денег для взятки, скорее всего, присвоил себе и выгораживать Максимову выгоднее Ключкина, чем меня – я ведь простой исполнитель. Следователь, оценивая показания Максимова (если вообще как-то оценивал и сопоставлял показания), почему-то не обратил на многочисленные нестыковки: Максимов утверждает, что в тот день прибыл на мойку автомобилей автоцентра «Камаз», случайно к нему через посредников обратился Давыдов и т.д. Тогда как эта мойка как минимум пять лет по субботам не работает – общеизвестный факт. А свидетель Ключкин утверждает, что Максимов часто приезжает мыть автомобиль на эту мойку. Каким образом Максимов мог со мной сговариваться у моего кабинета, если этого не видели наблюдающие сотрудники УСБ.
Кроме того, в первоначальном объяснении от 23 октября 2010 г. заявитель Давыдов четко сотруднику УСБ пояснил, что перед подачей мне материала на регистрацию Максимов к этому материалу приколол записку Ключкина с номером «800». Впоследствии почерковедческая экспертиза подтвердила, что подпись в этой записке выполнена именно Ключкиным. Тогда возникает вопрос к Максимову – зачем он сговаривался со мной, естественней сговариваться с Ключкиным, который ему дал записку с указаниями для меня. Нестыковка в том, что сам же Максимов утверждает, что до событий 23 октября 2010 г. он меня видел два года назад. Следователь не проверил факт связи (периодичность и частоту) между Максимовым и Ключкиным – это не трудно установить (детализация телефонных соединений, расширение круга свидетелей). Следователю не выгоден тот факт, что именно Максимов приколол записку «800» к указанному материалу, так как фиксирование этого факта в материалах дела полностью опровергает показания Максимова против меня и подставляет Ключкина под уголовное преследование. Ведь Давыдов против меня показаний не дает. Однако следователь «передопрашивает» Давыдова таким образом, что последний якобы подписал то объяснение, не прочитав его, то есть получается, что сотрудник УСБ сфальсифицировал объяснение Давыдова. Но тогда возникает вопрос к следователю – почему не дана правовая оценка действиям сотрудника УСБ, почему показаниям против меня этого сотрудника УСБ следователь верит больше, чем моим показаниям. То есть, почему следователь даже не потрудился расследовать противоречия между показаниями Давыдова в части составления объяснений. Для меня ответ очевиден – следователю выгоднее меня привлечь, чем начальника РЭО Ключкина. К тому же известно, что Ключкин по месту жительства соседствует с начальником Областного СК РФ Ростовской области Поповым. Я далек от мысли, что Попов каким-то образом незаконно воздействовал на следователя, направляя ход расследования в сторону от «соседа» Ключкина.

Скорее всего следователь, которому это «соседство» известно, и как известно многим правоохранителям в г.Ростове-на-Дону, из мотивов ложно понятых интересов службы «угодил» Попову, освободив Ключкина от уголовной ответственности. Следователь очень поверил показаниям Ключкина в части записки с номером «800», то есть Ключкин на очной ставке со мной на соответствующий вопрос моего защитника ответил, что эту записку вручил мне в начале рабочего дня с целью противодействия коррупции среди личного состава. Мой защитник в этой связи направил генералу полиции Лапину А.А. обращение (ответ не получен) с просьбой разъяснить, как можно бороться с коррупцией путем вручения таких записок (а их в ходе следствия я предоставил 25 штук с подписями Ключкина) начальником своим подчиненным. Кстати, эти подчиненные (допрошено несколько сотрудников милиции) почему-то не подтверждают, что получали такие «антикоррупционные» записки. Бедный начальник Ключкин – его записки, борющиеся с коррупцией, не дошли до его подчиненных – коррупция побеждает. Однако следователь на абсурдность таких вот показаний Ключкина внимание не обращает, и верит им. Следователь не удосужился предъявить в ходе допросов изъятые у меня выемкой 25-ть записок с подписью Ключкина – по сути указания о присвоении тех или иных номеров. Также почерковедческая экспертиза по ним не проводилась, Ключкин по этим запискам не допрошен. Видимо следователь понимает всю абсурдность показаний Ключкина и его подчиненных, утверждающих на допросах, что таких записок не видели.

Кроме того, следователь пытался по моему ходатайству установить точное время регистрации номера «800» (за регистрацию этого номера я якобы получил взятку), но ограничился осмотром служебного компьютера в РЭО. Затем он допросил владельцев автомобилей по другим «близким» номерам. В итоге точное время не установил, даже приблизительное не установил. Почему следователь не допросил тогда владельцев автомобилей с госномерами: 801, 802, 803, 804, 805 – допросы этих лиц позволили бы установить точное время регистрации номера 800. Это время очень для следствия важно, так как опровергает показания сотрудников милиции Громенко и Симавоновой против меня – они дали показания, что я «бронировал» номер 800 в определенное время, тогда как этого не могло быть. Дело в том, что реально номер 800 был «забронирован» до меня, в указанное в их показаниях время я не мог к ним подходить, так как Симавонова этот номер уже в тайне от меня «забронировала» - по чьему указанию? Наверное по указанию Ключкина, к которому обратился его приятель Максимов.

Кроме того, нестыковка между показаниями Давыдова и Максимова в части того кто именно из них подавал мне на регистрацию материал. Следователь эти противоречия не устранил.

Следователь поверил показаниям Громенко в части того, что тот слышал разговор между мною и Симавоновой, так как его рабочее место находится рядом с Симавоновой. Это так, но следователь не учел, что именно 23 октября 2010 г., когда якобы состоялся этой разговор, Громенко не мог находиться на своем рабочем месте, так как официально и фактически находился в удаленном месте, то есть у окна № 10, замещая инспектора Коваль К.А. – в материалах дела эти сведения имеются. Громенко и Симавонова отказались от проверки показаний на полиграфе.

Также примечателен факт того, что в своем первоначальном заявлении от 22 октября 2010 г.Давыдов возмущается тем, что без очереди какие-то граждане оформляют номера на автомобили, поэтому он решил обратиться в УСБ. Сразу же после этого на следующее утро – 23 октября 2010 г. в 10 час. сотрудник УСБ в присутствии понятых метит и передает деньги Давыдову, при этом в Акт пометки денег вносит странную запись о том, что эти деньги Давыдову вручаются для передачи именно Симонову С.С. А потом сотрудники УСБ проводят оперативный эксперимент, в ходе которого устанавливают, что я принял взятку. Нестыковка получается, то есть до эксперимента каким это образом сотрудники УСБ установили, что Давыдов взятку понесет именно для меня и мне, тогда как еще не было установлено кому «посредники» понесут деньги. Скорее всего, сотрудники УСБ действовали в рамках провокации или по указанию Ключкина.

(Фотообразы записок готов предоставить и аудио записи бесед с фигурантами)

С уважением Симонов С.С.