Ингушетия. Взгляд изнутри.

Мне, наверное, трудно быть беспристрастным. Ингушетия слишком прочно поселилась в моём, немолодом уже, сердце.
До сих пор с содроганием вспоминается поздняя осень 1992 года. В маленькую Назрань хлынул тогда поток – десятки тысяч беженцев. Ограбленных до нитки, потерявших родных, близких, детей, внуков… Как часто вспоминался тогда февраль 44-го… Последствия таких катаклизмов отзываются и через много лет, а то и веков. А величие любого народа прежде всего в том, чтобы, храня историческую память, жить дальше. И жить достойно.
Реалии
За последние несколько лет Республика Ингушетия стала всё больше привлекать к себе внимание и в России, и далеко за её пределами. Не многие субъекты федерации могут похвастать такими подвижками. Ну, например, нет ни одного села, куда не вела бы асфальтовая или мощно профилированная дорога. И как бы высоко в горах ни жил ингушский крестьянин, костёр и потрескивание дров в камине – это уже экзотика. Можно посидеть с гостями, а мясо сварить проще и быстрее на газе. Благо, он в каждом доме. (Та же Ростовская область этим похвастать пока не может.) А чего стоит, например, настоящий прорыв в создании рабочих мест? Недавно одна моя коллега усмехнулась – подумаешь, промышленность, – минералку по бутылкам разлить… Не отказал я себе в удовольствии. Понаблюдал, как всё выше поднимались её тонкие брови, когда я рассказывал о телевизионных антеннах, выпускаемых в Ингушетии, о возрождённом и развивающемся заводе электродвигателей. (Кстати у меня в саду в колодце именно ингушский электронасос стоит. Его особенность в том, что он в отличие от многих других, ил и песок не засасывает.) А ещё о том, что на правом берегу буйного Терека, у самого въезда в Джейрахское ущелье, день и ночь гремят дробилки «Кавдоломита». Это предприятие выпускает крайне необходимые компоненты для отечественной металлургии, и не только их. И это только то, что вспомнил, как говорят, навскидку.
Меня могут упрекнуть в пристрастности и даже некой восторженности, только факты вещь куда как упрямая – полтора года назад в Ингушетии заработала линия по производству цифровых тюнеров. 300 тысяч штук в год. К концу 2008-го заработают ещё четыре такие линии. Это высокотехнологичное производство – единственное на юге России.
Излом
Годы, которые принято сейчас называть «лихими» девяностыми, породили не только лихую «прихватизацию» и бандитские разборки. На бывший СССР обрушилась лавина межнациональных конфликтов. В наш обиход прочно вошли такие понятия, как беженцы, вынужденные переселенцы. А ещё дикие, в сути своей, «суверенитеты». В начале 98-го в Дагестане мне довелось столкнуться с «государством». На обочине горной дороги огромный плакат, на котором по-арабски (с ошибками) и по-русски (тоже с ошибками) было написано, что здесь проходит граница ваххабитского государства. Вот так, ни больше ни меньше. А бородатые, обвешанные оружием мужики в коротких, по щиколотку, штанах объяснили мне, что вход в аул (государство) разрешён только адептам ваххабизма.
– А за хлебом куда ходите? – спросил я.
– Вах! В райцентр ходим…
И сторонник радикального ислама ткнул грязным пальцем в направлении городка, откуда я и приехал. Смешно? Конечно. Если бы не было так грустно…
Став президентом Республики Ингушетия, первое, что сделал Мурат Зязиков со своими соратниками, это разработал программу по возвращению в республику людей, которые вынуждены были уехать из Ингушетии в 90-х годах. Не выдержав бандитского нахрапа, разорения, угроз, эти люди бежали на Дон и Кубань, в Сибирь и на Урал. Мало кому из них удалось наладить нормальную жизнь. Хоть и в России, а всё равно на чужбине… И когда по России прокатился клич из Ингушетии «Возвращайтесь, земляки!»,
на берега Ассы, Фортанги и Терека двинулись сотни семей. В основном казаков. На Родину. В Ингушетию. И результат себя ждать не заставил. Когда у человека есть дом (а все возвратившиеся сразу обеспечиваются жильём), работа (её предлагают ещё до приезда), то и солнце начинает светить по-другому. Несколько тысяч гектаров пашни, зараставшие диким бурьяном, сегодня дают хорошие урожаи. Кстати. Непростые отношения сложились между Ингушетией и Северной Осетией после конфликта 1992 года. Недели две назад на станции Беслан я попросил в ларьке пару бутылок пива «Дарьял». Пожилая продавщица хмыкнула: «Нравится осетинское пиво?» Я тоже хмыкнул: «Да, конечно, нравится осетинское, только… особенно из ингушского ячменя!» Трезвый экономический расчёт, здравый смысл способны победить любое мракобесие. Недавно довелось побывать в ингушской казачьей станице Троицкой. В доме, где живёт русская семья, вернувшаяся в республику. Хозяйка преподаёт русский язык в школе. С каким восторгом она рассказывает о своих любимых учениках-ингушах. Дети осознали, говорит она, что русский язык – это не только некий признак единения с Россией, но и дорога к знаниям.
А в это время…
Жаловаться «на жизнь» – привычка, свойственная многим людям (сам многогрешен). То того не хватает, то это не так… И за всю историю человечества ещё не было правителя или правительства, которыми были бы довольны ну абсолютно все. Как говорят, у кого-то жалование маленькое, а у кого-то жемчуг мелковат… Однако никуда не денешься, за последние пять лет номинальная начисленная зарплата в республике выросла в 2,9 раза. А значит, на 32 % стало меньше людей, чей заработок был ниже прожиточного минимума. У этой суховатой, но впечатляющей цифры есть и продолжение, которое никак не может не радовать.
Довелось как-то снимать эпизод для фильма. Мы приехали в роддом, естественно нас «оборудовали» докторскими шапочками и халатами. Одной юной маме, держащей на руках джигита в пелёнках, я задал вопрос: «Ер хьалхар ви?» (это первенец?) – «Кхоалаг!» (третий) – улыбнулась она.
В Ингушетии детворы рождается в среднем «на душу населения почти в 1,5 раза больше чем вообще по России. И уж если мы об этом заговорили, то число материнской смертности за два последних года сократилось почти вдвое.
Не спешите упрекать меня в восторженном тоне моих заметок.
Мы и «они»
Конечно же, далеко не все проблемы в республике решены. Как и во всей России, впрочем. Но особенность нынешнего Кавказа очень напоминает ситуацию, которая сложилась в СССР после Великой Отечественной войны. С одной стороны, огромное число людей, истосковавшихся по мирному труду, а с другой – по лесам да оврагам, по притонам и «малинам» – стаи шакалов-уголовников. Готовых за булку хлеба зарезать ребёнка. Но есть и существенное отличие. Воцарившийся на Северном Кавказе мир породил особый вид бандитского зазеркалья. Этим деятелям, прячущимся в лесах Ингушетии, Кабардино-Балкарии, Дагестана, не даёт сегодня покоя именно то, чем я так искренне восхищаюсь. Не даёт покоя стабильно растущее благосостояние жителей Ингушетии.
Один из моих приятелей, бизнесмен из Малгобека, показал мне полученную им анонимку. Это документ, который стоит хотя бы частично процитировать. Я опускаю фразы, содержащие откровенные бессмыслицы псевдоисламского характера, а вот суть: некий так называемый «ингушский джамаат» объявляет кафирами – оккупантами правоохранительные и другие структуры республики. Они, по мнению джамаата, противодействуют (ни больше ни меньше) «распространению религии Аллаха!» Попробуем разобраться. Ну, с кафирами всё понятно. Это, видимо, грузинская диаспора Ингушетии. Это, как видно, механизаторы и агрономы – казаки, которые бок о бок с ингушами своим потом пашню поливают. Это, конечно же, русские учителя, которые вместе с ингушскими коллегами несут свет знаний тем, кому строить будущее. Это, разумеется, русские милиционеры, прикрывающие административные границы республики. А под «бандой правоохранительных структур», видимо, подразумеваются милиционеры ингушские?
Если следовать этой людоедской логике, то «другие структуры, противодействующие распространению религии Аллаха», – это, по-видимому, ингушский Имамат? А может быть, это десятки тысяч мусульман республики? Ингушей, чеченцев, азербайджанцев? Я очень люблю приходить на пятничную молитву в Назрановскую мечеть. Видеть знакомые лица…
А вот, наконец, и финал листовки-анонимки. Эта часть её – самая интересная. Уже хотя бы потому, что здесь становятся предельно ясны истинные цели этого самого «Ингушского Вилаята»: «Оказывать финансовую поддержку братьям-мусульманам для распространения религии Аллаха на земле». Вот так вот. Всё очень просто – деньги давай!
Давай деньги, земляк! А мы на эти деньги убьем твоего земляка – кунака – родственника – милиционера, военного или чиновника. Или другого бизнесмена, который деньги не дал. Весь Кавказ вздрогнул, когда нынешней зимой в Назрани группа негодяев спровоцировала массовые беспорядки. К ним тщательно готовились – сотни бутылок с зажигательной смесью, камни. И… молодняк. Тот самый, на который направлено сегодня пристальное внимание вербовщиков из всевозможных подпольных организаций. Сколько раз доводилось слушать показания, которые дают следователям совсем молодые «борцы за Ислам». Поражаю бездумность и лёгкость, с которыми они идут на тяжкие преступления. За сотню-другую долларов. Да и те зачастую фальшивые. Я часто прокручиваю такие трофейные записи. Вот за кадром раздаётся шёпот: «Аллах акбар!», а в кадре… лучше бы этого не видеть: взрыв, изуродованные тела земляков. И это во имя Аллаха? Среди этих боевиков подавляющее число – люди молодые. Так и хочется спросить старшее поколение: где ваши дети?
Не так давно в Санкт-Петербурге проходила межпарламентская международная конференция. Народные избранники из разных стран констатировали – сейчас в мире насчитывается около полусотни террористических организаций, которые охотно дают деньги на подготовку взрывов и обстрелов. Большая часть этих денег оседает в карманах посредников. Гроши достаются исполнителям. Тем самым, кому «светит» в лучшем случае солидный срок в тюрьме. С неизбежными болезнями и прочими «радостями». А в худшем… Конечно же, смерть. Потому что наивно было бы полагать, что милиционеры Ингушетии и сотрудники других силовых структур будут просто безропотно подставляться под пули.
Совсем недавно в Ингушетии куда как вольготно себя чувствовали и Ш. Басаев и Абу-Дзейт – знаменитый Белый Араб. Только где они сейчас? И могил-то порой не сыскать. Мне от души жаль этих пацанов, которые купились на обещания. Денег, компьютеров, сотовых телефонов, путешествий. Потому что жизнь, прекрасная и яркая, которую строит сегодня республика, проходит мимо них. Потому что им в отличие от тысяч сверстников достанется сырая землянка в лесу, в компании упырей-уголовников, убогие подарки, горстка долларов и очень скорый конец. А у Ингушетии на самом деле большое будущее. Её потенциал только раскрывается. Чего стоят рекреационные и туристические возможности. А сельское хозяйство? Его возможности очень велики. Особенно если учесть, что готовится федеральная программа развития Ингушетии. О ней можно говорить бесконечно. Она того стоит. За почти 240 лет, прошедшие с момента вхождения страны строителей башен в состав России, между этими государствами никогда не было противостояния. Несмотря на войны, революции, репрессии. И это единение не удастся расшатать никакими долларами, никакой ложью. Никогда. И никому.