НАВСЕГДА ПЕРВЫЙ
Александр Железняков, специально для журнала «Внешнеэкономические связи»
Об авторе.
Родился 28 января 1957 года в Санкт-Петербурге. В 1980 году закончил Ленинградский политехнический институт (ныне Санкт-Петербургский политехнический университет), физико-механический факультет. По специальности инженер-физик.
После института работал в НИИ и КБ Санкт-Петербурга. В 1981 – 1983 гг. – в Советской Армии. В 1983-2001 гг. работал в АООТ НПП "Радуга" - начальник отдела, начальник центра, заместитель Генерального директора, первый заместитель Генерального директора. С 2001 г. по н/в - советник директора-главного конструктора ЦНИИ робототехники и технической кибернетики.
Президент Санкт-Петербургского Фонда поддержки науки и образования. Член-корреспондент Российской Академии Космонавтики имени К.Э. Циолковского (РАКЦ). Член Федерации космонавтики России. Член Союза журналистов России. Награжден медалью "В память 300-летия Санкт-Петербурга", медалями Федерации космонавтики РФ "За заслуги", имени К.Э.Циолковского, имени Ю.В.Кондратюка, имени С.П.Королева, имени В.П.Глушко, имени М.К. Янгеля, имени В.В.Терешковой, медалью Национального космического агентства Украины имени М.К. Янгеля. Лауреат литературной премии имени А.Р. Беляева (2005 г.).
Автор книг "Советская космонавтика: хроника аварий и катастроф" (СПб: Левран, 1998), "Летопись космической эры. 1957 год" (СПб: Система, 2002), "Летопись космической эры. 1958 год" (СПб: Система, 2002), "Летопись космической эры. 1959 год" (СПб: Система, 2003), "Взлетая, падала ракета" (СПб: Система, 2003), "Летопись космической эры. 1960 год" (СПб: Система, 2003), "Летопись космической эры. 1961 год" (СПб: Система, 2004), "Тайны ракетных катастроф" (М.: Эксмо-"Яуза", 2004), "Станция "Мир": от триумфа до ..." (СПб: Система, 2006), "Летопись космической эры. 1962 год" (СПб: Система, 2006), "Секретный космос. Мифы и фантомы на орбите" (М.: Эксмо-"Яуза", 2006). Опубликовал более 200 статей по истории отечественной и мировой космонавтики.
НАВСЕГДА ПЕРВЫЙ
Всем известно, что первый полет человека в космическое пространство состоялся 12 апреля 1961 года. А самым первым космонавтом планеты Земля стал наш с вами соотечественник Юрий Алексеевич Гагарин. Это та истина, с которой спорить невозможно. Хотя кое-кто и пытается. Ну, Бог им судия.
За прошедшие с того исторического дня четыре с половиной десятилетия об этом полете написано столько, что трудно внести в хронику свершения что-нибудь новое. Я не буду даже пытаться это сделать, потому что это бессмысленно – только в моем архиве, который я считаю далеко не полным, хранятся более 1500 газетных и журнальных статей, в которых с точностью до минуты описано все, что тогда происходило. И это не считая десятков объемных фолиантов, также посвященных гагаринскому полету. И многого другого, что рассказывает о том миге, когда исполнилась «дерзновенная мечта человечества».
Поэтому давайте просто вспомним, как развивались события в тот апрельский день. Они заслуживают того, чтобы о них не забывать.
Итак…
«ПОЕХАЛИ»
Суетливое раннее утро 12 апреля 1961 года. На открытой всем ветрам 1-й стартовой площадке космодрома «Байконур» (правда, таковым он стал только через несколько часов, когда надо было сообщить миру место старта первого космонавта планеты) возвышается окутанная клубами пара 39-метровая ракета-носитель «Восток». Именно эта махина должна впервые в истории человечества отправить в космос одноименный корабль с человеком на борту.
Десятки специалистов снуют возле стальных опор, удерживающих ракету в вертикальном положении. Последние предстартовые операции, последние проверки электрических реле, переключателей и штепсельных разъемов.
В 5 часов 30 минут утра по московскому времени в небольшом домике на космодроме играют подъем двум старшим лейтенантам: Юрию Гагарину, которому предстоит занять место в кабине «Востока» и стать первым космонавтом планеты Земля, и его дублеру Герману Титову, который в любую минуту готов занять место товарища, если с ним случиться что-нибудь непредвиденное. После обычной физзарядки – завтрак, предполетный медицинский осмотр и надевание скафандров. Тут же специалисты проверяют приборы и аппаратуру, вмонтированные в облачение космонавтов. Затем Гагарин и Титов надевают гермошлемы, сверху которых чуть ли не в последнюю минуту красной краской было написано: «СССР».
Два автобуса с космонавтами, в одном – Гагарин, в другом – Титов, прибыли к подножью ракеты едва первые лучи солнца скользнули по заостренному корпусу ракеты. Одетый в оранжевый скафандр Юрий Гагарин покинул автобус и приложив руку к виску направился к ожидающим его членам Госкомиссии для отдания рапорта.
До этой минуты будущий командир «Востока» и его дублер, можно сказать, «шли по жизни рядом». Но далее их пути разошлись. Одному предстояло стать ПЕРВЫМ, а другому – ВТОРЫМ. И остаться таковыми навсегда.
А потом лифт вознес Гагарина к космическому кораблю, что находился почти на самом верху ракеты. Затем космонавт занял свое место внутри корабля, который, к слову, был совсем небольших размеров.
В ожидании старта Гагарин провел в кресле «Востока» более трех часов. Это время было необходимо, чтобы проверить бортовое оборудование, связь. Кстати, в самом начале проверок, со связью были проблемы – «Земля» не слышала космонавта. Правда, потом эти неполадки были устранены и в эфире вновь зазвучали голоса тех, которым предстояло изменить Судьбу человечества.
Настроение у Гагарина, как впоследствии вспоминал сам космонавт, было хорошим. Он докладывал о готовности к старту, о своем самочувствии. Да и у других настроение было приподнятым.
Небольшая проблема возникла, когда задраивали входной люк. Прошло лишь несколько минут, как космонавта «замуровали» в кабине, и вдруг Гагарин услышал, как люк вновь открывают. Он даже не успел подумать о том, что может сегодня не полететь, как в динамике раздался спокойный голос Королева:
– Не волнуйтесь, один контакт не прижимается чего-то. Все будет нормально.
И действительно, техники подправляют концевые выключатели и плотно закрывают крышку люка. Потянулись последние минуты томительного ожидания.
Чем меньше времени оставалось до старта, тем меньше людей оставалось вблизи ракеты. Техники один за другим удаляются на безопасное расстояние под своды расположенных неподалеку бетонных бункеров.
Объявляется минутная готовность.
И вот в 9 часов 7 минут по московскому времени отходят фермы обслуживания, включаются двигатели ракеты, «Восток» отрывается от Земли и в эфире звучит знаменитое: «Поехали!».
Вот как описал эти мгновения сам Юрий Гагарин, докладывая Государственной комиссии на следующий день после приземления:
«Со старта…слышно, когда разводят фермы, получаются какие-то немного мягкие удары, но прикосновение, чувствую, по конструкции, по ракете идёт. Чувствуется, ракета немного покачивается. Потом началась продувка, захлопали клапаны. Запуск. На предварительную ступень вышла. Дали зажигание, заработали двигатели, шум. Затем промежуточная ступень, шум был такой, приблизительно, как в самолете. Во всяком случае, я готов был к большему шуму. Ну и так плавно, мягко она снялась с места, что я не заметил, когда она пошла. Потом чувствую, как мелкая вибрация идет по ней. Примерно в районе 70 секунд плавно меняется характер вибрации. Частота вибрации падает, а амплитуда растет. Тряска больше получается в это время. Потом постепенно эта тряска затихает, и к концу работы первой ступени вибрация становится как в начале работы. Перегрузка плавно растет, но нормально переносится, как в обычных самолетах. В этой перегрузке я вел связь со стартом. Правда, немного трудно было разговаривать: стягивает все мышцы лица.
Потом перегрузка растет, примерно достигает своего пика и начинает плавно вроде уменьшаться, и затем резкий спад этих перегрузок, как будто вот что-то такое отрывается сразу от ракеты… Ну и потом начинает эта перегрузка расти, начинает прижимать, уровень шума уже меньше так, значительно меньше. На 150-й секунде слетел головной обтекатель…».
ТРИ КОНВЕРТА
Старт и выведение корабля прошли нормально. Если точнее, в «допустимых пределах». В самом начале полета, когда ракета стремительно набирала высоту и скорость, были несколько секунд, когда пропала связь, и на Земле перестали слышать голос космонавта. Что успели подумать в эти несколько секунд Королев и его соратники, находившиеся в пункте управления, можно только догадываться. «Разгерметизация? Взрыв? Смерть космонавта под тяжестью перегрузок?». Наверняка у многих Главных прибавилось в тот миг седых волос – столь велико было напряжение, столь огромна ответственность, которая свалилась на их плечи. Но через несколько секунд связь восстановилась, и бодрый голос Гагарина возвратил всех к жизни.
Через девять минут после старта корабль был на орбите. Радости тех, кто создавал корабль, кто готовил космонавта к полету, кто с волнением следил за стартом, не было границ. Немедленно доложили об успешном старте в Кремль первому секретарю ЦК КПСС Никите Сергеевичу Хрущеву. Советский лидер приехал в тот день на работу раньше обычного и с нетерпением ожидал вестей.
Вслед за звонком Хрущеву, последовал звонок на Московское радио, чтобы немедленно зачитали сообщение ТАСС об успешном старте корабля «Восток». Сидевший в ожидании у микрофона и заранее проинструктированный диктор Всесоюзного радио Юрий Левитан распечатал конверт с текстом сообщения и через минуту мир узнал о первом полете человека в космос.
На самом деле в ТАСС находился не только тот конверт, который вскрыл Левитан, но и два других. Диктор должен был распечатать лишь один из них, тот, номер которого ему должны были назвать «компетентные товарищи».
Для справки. В конверте под № 1 находилось то сообщение, которое было зачитано и текст которого хорошо всем известен. В конверте под № 2 был текст, в котором сообщалось, что 12 апреля 1961 года в Советском Союзе впервые в мире был осуществлен запуск космического корабля с космонавтом Юрием Гагариным на борту. Однако, ракета потерпела аварию на участке выведения и космонавт погиб. О чем с прискорбием и информировали советский народ «ЦК КПСС, Совет Министров СССР и Президиум Верховного Совета СССР». В конверте под № 3 было сообщение об аварии корабля «Восток» уже после выхода на орбиту и те же самые соболезнования.
К счастью, в дело был «пущен» только первый конверт. Два других, которые не пришлось распечатывать, были тут же изъяты сотрудниками КГБ. Их дальнейшая судьба неизвестна. Ни в одном архиве обнаружить их так и не удалось. Может быть, «невостребованные» конверты были просто уничтожены «за ненадобностью». А, может быть, до сего дня хранятся в архиве президента России. Да, Бог с ними. Самое главное, что их не пришлось вскрывать в тот день. И уже никогда не придется.
ДЕСЯТЬ МИНУТ И ВСЯ ЖИЗНЬ
В те минуты, когда человечество еще только «переваривало» выплеснувшуюся на него новость, полет корабля «Восток» подходил к завершению. Наступила пора возвращаться на Землю.
Посадка – самая опасная часть полета. Она больше всего беспокоила конструкторов. Еще во времена беспилотных испытательных пусков посадка доставляла больше всего проблем. И именно на участке спуска Гагарину пришлось пережить те минуты, когда благополучный исход всего «мероприятия» был под большим вопросом. Об этом очень долго молчали, стараясь не «смазать» благостную картину великого свершения. Хотя, на мой взгляд, рассказ о трудностях, которые с честью удалось преодолеть космонавту и конструкторам, лучше помог бы осознать величие подвига, который был свершен на глазах всего мира.
А случилось следующее.
Согласно расчетной схеме полета, после ориентации корабля по Солнцу на «Востоке» должна была включиться тормозная двигательная установка (ТДУ), после чего должно было произойти разделение приборного отсека и спускаемого аппарата. А дальше, капсула с космонавтом по баллистической траектории должна была устремиться к Земле.
А вот как в реальности происходил сход с орбиты. И вновь выдержка из доклада Юрия Гагарина Государственной комиссии:
«Я почувствовал, как заработала ТДУ. Через конструкцию ощущался небольшой шум. Я засек время включения ТДУ. Включение прошло резко. Время работы ТДУ составило точно 40 секунд. Как только включилась ТДУ, произошел резкий толчок, и корабль начал вращаться вокруг своих осей с очень большой скоростью. Скорость вращения была градусов около 30 в секунду, не меньше. Все кружилось. То вижу Африку, то горизонт, то небо. Только успеваю закрываться от Солнца, чтобы свет не падал в глаза. Я поставил носик к иллюминатору, но не закрывал шторки.
Мне было интересно самому, что происходит. Разделения нет. Я знал, что по расчету это должно было произойти через 10-12 секунд после включения ТДУ. По моим ощущениям, больше прошло времени, но разделения нет…
Я решил, что тут не все в порядке. Засек по часам время. Прошло минуты две, а разделения нет. Доложил по КВ-каналу, что ТДУ сработала нормально. Прикинул, что все-таки сяду, тут еще все-таки тысяч шесть километров есть до Советского Союза, да Советский Союз тысяч восемь километров, до Дальнего Востока где-нибудь сяду. Шум не стоит поднимать. По телефону, правда, я доложил, что ТДУ сработала нормально, и доложил, что разделение не произошло.
Как мне показалось, обстановка не аварийная, ключом я доложил "ВН" - все нормально. Лечу, смотрю - северный берег Африки, Средиземное море, все четко видно. Все колесом крутится, - голова, ноги. В 10 часов 25 минут 37 секунд должно быть разделение, а произошло в 10 часов 35 минут».
Вот такие дела. А мы-то столько лет считали, что все прошло как по маслу, без сучка и задоринки.
Но и это оказалось еще не все, что в тот день было уготовано Его Величеством Случаем, точнее, техникой, первому космонавту планеты. Видимо Судьба хотела, чтобы Юрий Алексеевич доказал всем и навсегда, что ему по праву принадлежит пальма первенства.
Где-то на высоте семи тысяч метров космонавт катапультировался из кабины и продолжил спуск на парашюте. Да, интересная деталь. О том, что космонавт спускался на Землю на парашюте, в 1961 году сказано не было. Наоборот, всячески уверяли и нас, и иностранцев в том, что Гагарин во время приземления находился внутри аппарата. Делалось это из благих побуждений: при регистрации в Международной федерации авиации рекордов, установленных во время полета, могли возникнуть некоторые сложности. Поэтому решили подстраховаться испытанным способом – враньем. Обман вскрылся довольно быстро, но еще долгие годы официально тиражировалась именно эта версия. Даже Гагарину во время одной из пресс-конференций на прямой вопрос о том, как он садился, пришлось, глядя прямо в глаза собеседнику, сказать, что он находился внутри спускаемого аппарата. Сейчас ясно, что все это было излишне – никто и не собирался оспаривать пальму первенства. Но тогда…
Еще один фрагмент из доклада Юрия Гагарина членам Государственной комиссии:
«Я стал спускаться на основном парашюте… Думаю, наверное, Саратов здесь, в Саратове приземлюсь. Затем раскрылся запасной парашют, раскрылся и повис вниз, он не открылся, произошло просто открытие ранца…
Тут слой облачков был, в облачке поддуло немножко, раскрылся второй парашют, наполнился, и на двух парашютах дальше я спускался…»
Еще одна нештатная ситуация, причем очень и очень опасная. Запасной парашют на то и запасной, чтобы использоваться в крайнем случае, когда откажет основной. А спускаться на двух – это чрезвычайно опасно. К счастью, и здесь все закончилось благополучно.
И, наконец, последняя неприятность произошла уже на Земле, после приземления – не открылся клапан, подававший в скафандр воздух для дыхания. Так получилось, что когда космонавта одевали перед посадкой в корабль, этот клапан попал под демаскирующую оболочку. Космонавту потребовалось минут шесть (по оценке самого Гагарина), чтобы его достать. Лишь расстегнув оболочку, с помощью зеркала вытащил треклятый тросик и открыл его.
Так завершился этот героический полет. Все его стадии были риском, цена которого – жизнь. Гагарин рисковал ради прогресса всего человечества, а не только ради славы своей страны. И победил. Ну а дальше были цветы, награды, мировая слава и жизнь, короткая, но яркая.
Как и в октябре 1957 года, когда стартовал первый советский искусственный спутник Земли, полет Юрия Гагарина произвел во всем мире эффект разорвавшейся бомбы. В одночасье весть облетела планету, сломав привычный ритм жизни и глав государств, и простых людей.
Это было тем более неожиданно, что все ждали сообщение о первом полете человека в космос не из Москвы, а из Вашингтона. США обладали большим научно-техническим потенциалом, большими экономическими возможностями. Они раньше приступили к подготовке пилотируемого полета. Однако, вероятно, если бы первыми стали американцы, мир бы иначе воспринял ПЕРВЫЙ ПОЛЕТ. А так случилось именно так, как случилось.
СОВЕЩАНИЕ В БЕЛОМ ДОМЕ
Вечером 11 апреля 1961 года в Овальном кабинете Белого дома «дым стоял коромыслом». Президент Джон Кеннеди собрал у себя членов правительства и высший генералитет, чтобы обсудить детали предстоящего вторжения на Кубу. Уже были определены сроки начала операции и её завершения, обозначены цели на территории Кубы, которые необходимо было захватить в первую очередь, подготовлены тексты заявлений, с которыми должны были выступить американские политики сразу же после высадки на острове сил вторжения. Открытым оставался лишь один вопрос: «Будут или не будут участвовать в агрессии американские вооруженные силы?». Вокруг этого и шли жаркие дебаты.
Ряд генералов считали необходимым полномасштабное участие армии в операции. Они полагали, что тем самым Соединенные Штаты не только быстро свергнут столь ненавистный Вашингтону режим Кастро, но и покажут всему миру, в первую очередь, естественно, Советскому Союзу, «кто в доме хозяин».
Однако, не все из присутствовавших в тот вечер в Овальном кабинете разделяли их точку зрения. Были противники и из числа военных, и из числа гражданских. Категорически против участия американских вооруженных сил в акции выступал, например, министр юстиции Роберт Кеннеди, родной брат президента. Он считал, что не стоит ввязываться в войну в западном полушарии в тот момент, когда обстановка в Европе обострялась с каждым днем и могла потребовать прямого американского вмешательства именно там, «на острие главного удара».
Дебаты затянулись далеко за полночь, а президент всё никак не мог принять окончательное решение. Он понимал беспокойство военных, которые считали, что противники Кастро, которые должны были участвовать во вторжении, недостаточно подготовлены для этой операции, недостаточно хорошо вооружены. Но он также понимал, что американское участие чревато непредсказуемыми последствиями. Его не так волновала негативная реакция Москвы на агрессию, это было бы в порядке вещей, хотя и не хотелось столь радикально портить отношения с Советским Союзом. Мысленно Кеннеди видел вереницу гробов, в которых на родину возвращались бы американские солдаты в случае начала войны.
Часы уже показывали час ночи следующих суток, президент решился и огласил свой «вердикт»: американцы окажут поддержку силам вторжения разведывательной информацией, оборудованием, советниками, но войска не покинут своих баз. Совещание было закончено и все присутствовавшие на нём потянулись к выходу, вполголоса обмениваясь мнениями.
Кеннеди остался один. У него слипались глаза, нестерпимо ныл позвоночник (давали знать боевые раны), но он еще некоторое время сидел за столом, размышляя о принятом решении. «Правильно ли он поступил, не дав генералам карт-бланш?», – думал президент.
Наконец, тяжело вздохнув, Кеннеди погасил настольную лампу, поднялся из кресла и направился к двери. Он успел преодолеть только половину пути, когда раздался осторожный стук в дверь. Вслед за этим в дверном проеме возникла фигура дежурного секретаря.
– Господин президент! Вам звонит директор ЦРУ. Говорит, что это срочно.
Непроизвольно Кеннеди бросил взгляд на часы – без двадцати два. В недоумении президент возвратился к письменному столу. Не садясь, он снял телефонную трубку.
– Слушаю.
– Господин президент! Московское радио передает, что русские запустили человека в космос.
– …
– Господин президент! Вы слышите меня?
Кеннеди тяжело опустился в кресло.
– Но Вы же говорили, что первыми в космосе будем мы. Что Советы не в состоянии это сделать.
– Да, господин президент, говорил. Но они сделали это.
– Да, они сделали это, – тихо проговорил Кеннеди и повесил трубку.
Уставившись в одну точку, президент сидел за столом.
В кабинет вновь заглянул секретарь.
– Господин президент! Звонит министр обороны, спрашивает, когда ему прибыть в Белый дом для участия в совещании.
– В каком совещании? – не понял Кеннеди.
– В совещании в связи с запуском Советами человека в космос, – пояснил секретарь. – Министр хочет знать, что мы будем делать в сложившейся ситуации.
До Кеннеди, наконец, дошел смысл слов секретаря.
– Передайте министру, что совещание состоится завтра, – твердо сказал Кеннеди. – А сейчас мы все идем спать. ВСЁ, ЧТО МЫ ДОЛЖНЫ БЫЛИ СДЕЛАТЬ, ЗА НАС СДЕЛАЛИ РУССКИЕ.
Александр ЖЕЛЕЗНЯКОВ