Это не рынок
В галерее Alta Lingua открылась выставка «Блошиные рынки в Петербурге и Берлине». Социологи и художники объединили свои усилия, чтобы показать блошиный рынок как культурное городское пространство.
О блошиных рынках российская публика узнала в начале 90-х, когда после краха СССР российский премьер Егор Гайдар отпустил цены, и люди начали распродавать все, что только могли. Картина маслом о начале капитализма в России: знаменитые бабушки с ведрами соленых огурцов на Сенной площади, пьяные мужики с разложенными переходниками, открученными с обанкротившегося завода. Ассортимент товаров постепенно менялся, меньше стало продуктов, потому что заработали супермаркеты, больше появилось красных книжек о советском Ленинграде. Блошиные рынки на Сенной площади или у Владимирского собора пользовались большой популярностью. Идти «на барахолку» людей заставляла общая экономическая стагнация и беднота. Затем любителей блошиных рынков начали сгонять в спальные районы. Так появляется самый крупный блошиный рынок на «Удельной» и «Юнона». Гипермаркеты, которые включают продуктовые магазины и бутики одежды и обуви, вытесняют развалы second hand оптом из Москвы.
Ученые из петербургского Центра социологических исследований заинтересовались проблематикой городского пространства и существования блошиных рынков. По их мнению, блошиный рынок не просто создает пространство обмена товара на деньги, а является важным элементом социальной и культурной среды. Люди встречаются на блошином рынке, общаются, индивидуально представляют свой товар, обмениваются опытом. Кроме этого, существование блошиного рынка особенным образом сплачивает людей: «продавцы» чувствуют, что они сами создают и оформляют город.
Социологи выявили два главные потребности, которые удовлетворяет блошиный рынок. Во-первых, люди могут ностальгировать по прошлому. В этом плане в Берлине и Петербурге одна и та же история. И в Маурерпарке (крупный блошиный рынок Берлина) и на Удельной продают старые советские книги, значки, бюсты Ленина, Сталина, военную униформу, посуду. Все это, особенно после революций в Восточной Европе, стало альтернативной модой. Во-вторых, блошиный рынок представляет собой карнавал идентичностей. Люди как настоящие актеры выбирают себе соответствующий костюм, организовывают свое место, расставляют фигурки и т.д. Часто интересно просто идти через блошиный рынок и смотреть на людей. В Берлине, например, существует книжный, музыкальный, вещевой блошиный рынок, также есть рынок, где выставляются картины, мебель.
На выставке «Это не рынок» в галерее Alta Lingua организаторы попытались погрузить публику в атмосферу такого блошиного рынка. Публике предложили не только какие-то социологические тексты, но и сами вещи из Берлина и Петербурга. Можно было увидеть фотографии Юрия Мальцев. Он заметил, что «торговцы» на блошином рынке создают настоящее искусство, выкладывая свой товар на столы или тряпки. Фотографируя эти товары, Мальцев открывает новый культурный пласт прошедшей истории. Единственное, что выделялось из пространства выставки, это компьютер. Каждый мог в простенькой программе угадать, какие предметы к какому блошиному рынку относятся.
В 60-70-е годы блошиные рынки в Европе являлись сосредоточием городской контркультуры. Сегодня в России, когда блошиные рынки и сэконд-хэнд вытесняется в спальные районы, забытую практику пытаются возрождать в новых галереях и альтернативных местах. «Лофт Проект Этажи» проводит летний Garage Sales, а веганский бар «V-Bar» организовывает Free Market. Люди записываются на акцию, приносят свои вещи и продают. Там можно найти старый альбом по искусству или потертую хипстерскую сумку, значки, брелки, диски.