Свой на чужой войне

Конфликт в Украине, как бы это ни скрывали обе стороны, становится интернациональным. Причем происходит это не по воле политиков, а по желанию простых граждан, которым небезразлична эта война, вплотную подобравшаяся к границам России. В Украине на стороне ополчения воюют добровольцы из Сербии, Абхазии, даже из Польши и Литвы. Добровольцы из России прибывают на эту войну самостоятельно, без какого-либо участия государства, подчеркивают они сами в разговоре, однако самого факта своего присутствия в такой «горячей точке» не скрывают. Скрывают только лицо и настоящие имена, иногда называя лишь свой позывной. Мой собеседник — Пенза — именно в позывном подчеркнул, что является выходцем из приволжского города.

— Чем вы занимались до войны?
— На гражданке у меня был свой автосервис. У меня есть жена, ребенок. Дочке девять лет. Жил обычной гражданской жизнью, ничего больше.
— Что для вас стало мотивом для отъезда?
— Я воюю за людей. Я добровольно приехал на Донбасс на войну, а точнее, на защиту от геноцида, как я его вижу. Меня на это побудила смерть мирных людей, женщин и детей, стариков. Мне непонятно фашистское направление украинских войск и вообще украинского правительства. Мой дед воевал в Великой Отечественной войне, боролся с фашизмом. Наверное, недоборолся, и у меня теперь есть возможность выполнить его миссию до конца.
— А военный опыт у вас есть?
— С 2001 года был на Второй Чеченской. Служил до 2008 года. Участвовал как контрактником, так и добровольцем, миротворцем в разных конфликтах, включая «восемь-восемь». Потом, после этого, остепенился, решил, что все войны кончились. То, где там еще Америка воюет, меня как-то не касалось. Наверное, сейчас я понял, что любая война касается каждого человека. Он должен хотя бы как-то чувствовать и чем-то помогать. То, что сейчас происходит, — это настоящий фашизм, геноцид народа, спонсируемый Европой и Америкой. Понимаете, ведь украинский человек — это русский человек изначально. У меня брат, 20 лет назад переехавший в Днепропетровск. Сейчас ему 27. Его родители русские, бабушка русская, дедушка украинец. И он сейчас говорит: я украинец, а вы, русские, против меня идете. Так можно и американцем стать, и кем угодно. Откуда появилась Украина в Древней Руси еще? Это поселки на окраине. А потом решили сделать из этого нацию. Один пленный нам говорил, что украинцы и европейцы — это братья, День независимости США с сигарой праздновал. Активно продвигал идею о древних украх и о том, что древние философы и поэты были украинцами.
— А как вы оцениваете состояние украинской армии?
— Зависит от подразделения. Если расценивать армию Коломойского, они трусоваты, но подготовка у них американская. Скорее всего, их тренировали инструкторы из США.
— Как это заметно?
— По тактике движения техники, например. У американцев есть такая тактика — ромб. Там идет головной дозор, ядро и нет замыкающего состава. В ядре боевая техника, внутри пехота, то есть они идут под прикрытием мощной техники. Но так как американские технологии намного шире, чем украинские, все выглядит немного иначе. В головном дозоре идет «уазик», «Нива» или что-то в этом плане. Потом идет БТР. Однажды, когда «Нива» попала под наш обстрел, БТР сразу смотался. Ребята, которые были в «Ниве», спрятались за двери. Потом подошли БТРы, но стреляли они крайне хаотично. Затем подошло ядро. Но ребята были плохо обучены, то есть не знакомы с тактикой. Они шли с поднятой головой, смотрели, где там снайпер и где еще что-то, прятались за машину, снова высовывали голову, и по ним начал работать наш снайпер.
Подготовки фактически никакой. И как она может улучшиться? Они нагнали батальон — его не стало. Они быстро собрали новеньких, показали им что-то за неделю и закинули туда же.
Я сам пацифист, я за мир во всем мире, жалко ребят, которым просто промыли мозг такой непонятной моралью.
— А с кем еще из украинских военных приходилось сталкиваться?
— Нацгвардия, «Правый сектор», регулярная армия, наемники. В основном наемники, проплаченные Коломойским, или добровольцы, как их на Украине модно называть, идут только за деньги. На многих трупах мы находили пачки денег. Когда мы занимали блок-посты, где до этого был «Правый сектор» или наемники, мы находили много пустых ампул, в основном промедол. Были бутылки из-под водки, какие-то таблетки. Иногда встречались ампулы неизвестного мне названия и происхождения с надписями не на русском и не на украинском языках. Большинство наемников мы видели утром, и они были в темных очках, видимо страдали повышенной светочувствительностью. Ребят-срочников — тех просто жалко.
На войне есть одно правило: либо ты, либо тебя.
Что касается пленных, то порой это почти дети. Многие плачут. Многих мы просто отпускаем к матерям. Сами связываемся с их матерями, договариваемся, что они их спрячут, увезут. Многие после этого уезжают в Россию как беженцы. Я понимаю матерей, которые не хотят отпускать своих сыновей на смерть: они там как пушечное мясо. У многих даже не работает оружие, бронежилеты протыкаются обычным карандашом.
— А что, были такие случаи?
— Ребята взяли в плен срочника, рассмотрели его бронежилет. Внутри была подстилка под спальник, обшитая кевларом. Они у него спросили, что это такое. Он ответил: это новая технология, выдерживает АК. Парень взял и проткнул «броник» карандашом. Пацан просто плакал. Начал понимать, куда его посылали, зачем и на что. В Нацгвардии большинство своих убитых и раненых ребят не забирают, и они остаются лежать. Порой из-за обстрелов даже у нас нет возможности подойти к ним поближе, чтобы оказать им первую помощь. Когда наши командиры связываются с их командирами и просят забрать своих и оказать им помощь, те отвечают: вы москали, идите… мы с вами разговаривать не будем. Говорим, что не о переговорах просим, просто заберите своих, мы предоставим коридор. «Нет, нет и нет, они нам не нужны». Также по пленным мы предлагаем обмен. Правительство Украины говорит: «Они нам не нужны, что хотите, то и делайте. Хотите просто отпустить — отпустите, хотите расстрелять — расстреляйте». Конечно, многие у нас не могут этого понять. Это же ваши солдаты, которые воюют по вашей инициативе, за ваши идеи.
— Как вы оцениваете потери с обеих сторон?
— Если смотреть украинские СМИ, то, по их подсчетам, у ополчения погибло уже столько человек, сколько в принципе нет. Вы знаете, сколько человек Саур-Могилу между Снежным и Амвросиевкой обороняли? 17 человек! 17 человек сдержали целый батальон «Азов» с артиллерией, танками, БТРами. На той стороне есть наемники: итальянцы, французы, чернокожие.
— На Украине ходит миф, что за вас воюет много чеченцев.
— Ходит, да. Ну, какое там «много»! Да, есть ребята из Чечни, есть добровольцы из Осетии, Сербии. Сейчас мой друг-серб находится в плену. А про чеченцев могу рассказать одну историю. Один раз мы в засаде ждали небольшую колонну. Колонна оказалась из обычных призывников. Изначально, попав под обстрел, они начали отвечать. Ну, мы решили пошутить немножко. Когда мы стали кричать «Аллах, акбар», ребята побросали автоматы. Я к одному подхожу и с акцентом говорю: «Ты что, мальчик, здесь делаешь?» Он заплакал, кричит: «Не убивайте меня, дяденька!» Конечно, мы их не убили. Мы забрали у них форму, оружие и боеприпасы, отправили на ближайший блок-пост, который занимала украинская армия. Когда мы отходили, мы слышали одиночные выстрелы. К сожалению, скорее всего, тех ребят расстреляли свои за то, что они не отдали свои жизни.
— Украинская армия практикует расстрелы своих солдат?
— Да, причем регулярно. Мы сами находили крупные захоронения. До сих пор есть одно под Краснодоном, где лежит порядка двух тысяч солдат украинской армии. Ополчение после ряда нападок прессы не стало собирать тела погибших, чтобы журналисты могли приехать и посмотреть, какие в действительности потери несет украинская армия и как украинское правительство бросает своих солдат на смерть.
Была такая история, в мае они заняли Карачун и к ним на подкрепление шли две роты, около 150 человек. Мы подготовили засаду, и наша разведка на подходе их пугнула. Роты были, по видимому, что называется, не нюхавшие пороху и побежали в сторону своих. На блок-посту увидели бегущее к ним стадо вооруженных камуфлированных ребят — непонятно, кто такие, откуда. Они развернули свои «Утесы» (крупнокалиберный пулемет) и начали бить по ним. Положили все 150 человек. Увидев, что произошло, их просто сожгли.
— Как ополченцы Донбасса воспринимают официальную политику Москвы по Украине?
— Все понимают, что если Путин решит ввести свои войска, Украина просто превратится в плацдарм войны между Россией и Америкой. Это будет как Афганистан. Не останется камня на камне. И продлится это неизвестно сколько.
— Сейчас все, наверное, больше похоже на бывшую Югославию?
— Скорее, на Первую Чеченскую, после Шахтерска. Теперь уже пошли уличные бои.
— А как вам удается проникать через границу?
— Есть организация «доброволец.орг», через которую мы набираем людей. У нас есть коридоры, которые организуются и с той, и с этой стороны. Когда коридоров не было, то группа изнутри для нас границу «вскрывала». Были и украинские пограничники, которые за деньги или даже за идею пропускали нас: враг моего врага мой друг.
— Есть ли у вас какие-то пожелания к обеим сторонам конфликта?
— Пожелания такие. К ребятам из украинской армии: если вы хотите единой Украины, не надо было все это начинать. Теперь уже единой Украины не будет никогда. Если даже вы сейчас сравняете с землей весь Донбасс, поверьте, ничего не закончится. По поводу раненых и пленных: забирайте своих ребят, раненых хотя бы, договаривайтесь о пленных, меняйте их. Меняйте их живыми, нормальными, не надо калечить. У ваших ребят есть семьи, матери, дети, жены, любимые. У наших тоже. Им тоже хочется жить, вернуться домой. Были такие случаи, когда был договор обмена военнопленными. Мы отдали им их пленного, а нам нашего пацана сбросили на вертолете. Был договор менять живым, они и сказали: вот вам живой. То есть у него все, что можно, было проколото, все кости сломаны. Он был связанный, в мешке, они его выбросили с небольшой высоты. Он был живой, когда мы подошли. К сожалению, его травмы были не совместимы с жизнью, и он через 15—20 минут скончался. А их парня мы отдали живого, нормального, немного побитого, но у него не было ни одного перелома. Гуманнее надо быть, тем более с простыми солдатами. Другое дело — идейные нацисты, конечно. А ребятам, которые пришли воевать не по своей воле, могу посоветовать: разворачивайтесь и уходите домой, уходите в другую страну, прячьтесь. Никто на вас косо не посмотрит. Спасите ваших матерей от цинковых гробов.

Пожелание добровольцам, ополченцам: ребята, держитесь. Что касается русских добровольцев, которые пришли, я думаю, что Россия никогда еще не знала столько героев. Это те, кто за мораль, за дух, за мирное население идет проливать свою кровь. Ополченцам, которые сами из Украины, что могу сказать? Молодцы, держитесь! Это ваш дом, вы должны его защищать.
У нас сейчас создается поисково-спасательный отряд «Медведь». Он будет заниматься как эвакуацией мирного населения с мест ведения военных действий, так и вывозом «двухсотых», «трехсотых». Будем проводить через коридоры гуманитарную помощь, постараемся, чтобы она доходила в руки именно к тем, кто в ней нуждается.
Пока верстался номер. В ночь на 4 августа 438 украинских военных перешли на российскую территорию. После того как они обратились к российским пограничникам с просьбой об убежище в России, через гуманитарный коридор их пропустили в страну. Среди них оказались сотрудники украинской погранслужбы. Ранее сообщалось, что 3 августа группа военнослужащих 72-й моторизованной бригады перешла на территорию России.