Приговор дороже денег

09/04/2014 - 13:12
Читать u-f.ru на

«МК» попытался выяснить, что скрывается за громкой историей изнасилования полицейскими задержанной

На волне борьбы с «садистами в погонах» гуманный приговор полицейским из Ростовской области, вынесенный в конце февраля, удивил многих. Двум стражам порядка за избиение, а одному из напарников — за изнасилование женщины дали в общей сложности десять лет. Но — условно. После оглашения приговора в Москве и Санкт-Петербурге даже прошли одиночные пикеты. «Зачем народ смешить, отпустили бы вовсе...» — самый скромный из комментариев.

А может, в этом деле не все так просто, как видится в скупых информационных заметках? «МК» изучил аргументы обеих сторон и понял: вопросы есть как к одной стороне, так и к другой.
Скажем сразу: приговор Матвеево-Курганского суда в силу не вступил. «За мягкостью» его обжаловала и прокуратура, и потерпевшая. Но недовольны решением остались и сами подсудимые. Они настаивают: ни об избиении, ни тем более об изнасиловании речи быть не может. Они якобы даже проявили снисхождение к потерпевшим — не стали забирать скандаливших брата с сестрой в отделение.

...Июль 2012 года. Семья Светланы Л. собралась, чтобы отметить возвращение из больницы старшей дочери.

— Девочке делали операцию на мениске. Направления на лапароскопию ждали долго, к тому же из Воронежа приехала в гости моя подруга с сыном. Так что повод пожарить шашлыки был, — как и большинство жителей провинции, на вопросы Светлана отвечает развернуто, со всеми порой кажущимися лишними подробностями. — Да, выпивали. Коньяк. Но не буянили, как о том говорят соседи.
Тем не менее вызов в полицию с жалобой на шум поступил. Проверять его отправились оперуполномоченный местного ОВД Андрей Пономаренко и участковый Александр Терновой. Оба были в гражданской одежде. Потом полицейские объяснят: сидели в засаде, проверяли информацию о наркопритоне в одном из домов. Но, получив сигнал, тут же кинулись в пучину бытового конфликта.
Естественно, увидев мужчин в штатском, Светлана и ее брат попросили показать документы. «Пойдем в машину — покажу...» — якобы ответил один из сотрудников.
На этом факты, к которым нет претензий у обеих сторон конфликта, исчерпаны. Далее признания потерпевших и обвиняемых живут будто в двух параллельных реальностях.
«Пока один меня насиловал, второй сидел во дворе...»

Вот версия Светланы.

— Когда брат ушел с одним из полицейских, ран у него не было. Пришел же с разбитой губой и огромной гематомой под глазом. Из головы сочилась кровь. Около ванной Терновой и Пономаренко продолжили его избивать. Когда он уже потерял сознание, а изо рта пошла кровавая пена, я вступилась. Начала оттаскивать сотрудников. За что и получила удар по лицу и, по всей видимости, в почку.
Избиение происходило на глазах у 14-летней дочери Светланы, ее приятеля и еще нескольких свидетелей. «Крови было очень много, а мама потом жаловалась, что у нее все болит», — расскажет на допросе девочка.
Потом обоих родственников посадили в машину, чтобы отвезти к старшему участковому. Зачем — скажем позже. Светлана честно признается: куда их везли и долго ли, помнит не очень хорошо: голова болела, несколько раз теряла сознание. Из ярких воспоминаний только голос одного из сотрудников: «сейчас приедем в отдел, закроем вас на 15 суток» и «не вздумайте на нас настучать...»
Более-менее в себя Светлана пришла, когда «уазик» снова подрулил к родным воротам.
— Брат в сопровождении Тернового ушел, Пономаренко же потребовал, чтобы я осталась в машине. Сказал, чтобы я снимала платье. Когда я отказалась, уточнил: «Что, мало получила?..» На допросе меня спрашивали: почему не позвала на помощь? Но это бесполезно: люди у нас спать ложатся рано. К тому же он все время повторял: «Вякнешь хоть слово — к детям не вернешься».
В дом Светлана вошла где-то часа в два ночи — растрепанная. Нижнее белье она держала в руках.

Из показаний подруги:
«...Сказала, что ее изнасиловал высокий полицейский, была в расстроенном состоянии, у нее была истерика, все время плакала...»
Светлана уверяет: два дня она провалялась в постели. Удар в бок спровоцировал пиелонефрит. «Не то что поехать снимать побои — до туалета больно было дойти. Мочилась кровью. Да и боялась я заявлять: они ведь говорили, что так этого не оставят. А я ведь, считай, одна детей поднимаю. Муж на инвалидности...»
На второй день после случившегося из Ростова приехала свекровь — ей о происшедшем рассказала дочь Светланы. Женщина забрала сноху и ее брата к себе домой, где и уговорила подать заявление.

— Мы отправились в больницу скорой помощи в Ростове-на-Дону, чтобы там меня осмотрели. Свекровь — бывший сотрудник ФСБ — сказала, что так будет правильнее. Видимо, понимала, что дело на своих заводить в полиции спешить не будут. После снятия побоев мы позвонили в службу собственной безопасности. Там нас направили в местный следственный отдел. По изнасилованию и насильственным действиям сексуального характера сотрудник проверку так и не инициировал — только по превышению должностных полномочий. «Насильственным» статьям ход дал уже его коллега.
Светлана уверяет: даже с направлением на экспертизу в отделе тянули. Именно поэтому на осмотр гинеколога она попала только на пятый день. Естественно, к тому моменту никаких биологических следов не нашли.
«Они передрались между собой, были нетрезвы...»

К версии Светланы мы еще вернемся. А пока — события того же вечера, но уже со слов полицейских.
— Приехали они в то домовладение по вызову главы сельского поселения — ему позвонили жильцы и пожаловались, что из соседнего дома раздаются крики, будто кого-то убивают... — версию стражей правопорядка мне пересказывает адвокат Андрея Пономаренко Виктор Мамай. Сами сотрудники на контакт с прессой не идут.
Прибыв по адресу, полицейские якобы обнаружили там совершенно невменяемого мужчину — брата Светланы. А рядом саму потерпевшую, которая настоятельно просила забрать его в участок. «Неадекватно вел себя, пытался ударить, на губе у него уже была припухлость», описывали на допросах полицейские. И добавляли, что при них Светлана несколько раз накидывалась на брата с кулаками. Однажды он не сдержался и засадил ей по лицу. Разбил нос — отсюда и кровь на стенах и одежде.

— Потерпевших они не трогали. Даже наоборот: брат Светланы нанес одному из сотрудников травму — он его укусил, — говорит адвокат. — Чтобы утихомирить мужчину, пришлось применить наручники. Его уже хотели забирать в участок, но около машины товарищ присмирел. Дома же опять стал вести себя агрессивно. Завязалась потасовка, в процессе которой был утерян ключ от наручников.
Чтобы их открыть, полицейские вместе со Светланой и ее братом поехали к старшему участковому — у того был запасной ключ. Этот сотрудник — один из ценнейших свидетелей защиты. Он показал, что Пономаренко и Терновой действительно привозили к нему потерпевших. И у Светланы уже был разбит нос. Но якобы женщина призналась, что ее ударил брат. «Потерпевшие были в алкогольном опьянении, но настроение у них было хорошее...»

А дальше Светлана будто бы начала просить, чтобы брата отпустили. И полицейские сжалились.

— А ведь могли бы и протокол за административное правонарушение составить. Получается, пострадали за свою доброту, — говорит адвокат. — Они даже обратно домой брата с сестрой доставили. Причем на участке потерпевшие шашлыки им предлагали поесть. Это, кстати, и сами Светлана с Игорем не отрицают. Представьте: избитые и изнасилованные люди предлагают своим обидчикам шашлыки. Не смешно?
У адвоката единственное объяснение появившемуся заявлению: оклеветали, чтобы потом вымогать деньги. Тем более, говорит защитник, каких-либо весомых доказательств изнасилования нет.
— Это что же получается, вчера я подвозил женщину, а через неделю она заявит, что я над ней надругался. И меня нужно посадить лишь на основании ее слов? — горячится адвокат. — Нет, предоставьте доказательства. Должны остаться следы биологического происхождения. Есть много способов обнаружить их, даже если после инцидента прошло время. Например, информация под ногтями жертвы держится до 10 дней. А в этом деле, кроме показаний свидетелей, которые списаны как под копирку, других доказательств нет.
«Сестра меня подговорила, чтобы получить деньги с полицейских...»

Улик, по крайней мере с точки зрения обывателя, в данном процессе действительно немного. Во время обыска из машины изъяли наручники, несколько волос, автомобильные чехлы. У Светланы забрали платье — все в пятнах крови, полотенце и нижнее белье. И биологических следов изнасилования ни на одном из вещдоков не обнаружили.
Следователь скудность доказательной базы объясняет так:
— То, что на платье не было следов полового акта, неудивительно. Потерпевшая ведь сняла его самостоятельно, после угроз, — говорит следователь Неклидовского МСО Сергей Кряхов. — А что касается автомобильных чехлов, так насилие было совершено на заднем сиденье. Кресла там обтянуты дерматином, и подозреваемые могли их помыть. По крайней мере время на это у них было.
Но адвокаты подсудимых настаивают: если принимать ситуацию такой, какой ее описывает Светлана, улики обязательно должны были остаться.
— Уж простите за подробности, но семяизвержение, как следует из показаний потерпевшей, произошло на землю. Вот только следов в том месте не нашли, — выдвигает свои аргументы адвокат Виктор Мамай.
— Да мы, если честно, и не искали, — говорит следователь. — Прошел ливень. Ищи, не ищи — бесполезно...
— Какой ливень? Мы специально взяли справку из Гидрометцентра: погода в те дни в районе стояла отличная, — парирует адвокат.
Ну а если абстрагироваться от вещественных доказательств… Неужели, если на месте преступления не было найдено каких-либо улик, доказать изнасилование невозможно? Ведь зачастую женщины пишут заявления только через несколько дней, а то и недель после случившегося.
— Возможно. У нас было достаточно много таких дел, — объясняет юрист правозащитного движения «Сопротивление» Александр Кошкин. — И людей все равно признавали виновными. В подобных ситуациях основными доказательствами являются свидетельские показания. Судья сопоставляет их, обращает внимание на каждую мелочь. Если человек врет, рано или поздно это всплывает.
Именно на показаниях свидетелей и было основано обвинительное заключение.
— Все, кто был допрошен — дочь Светланы (кстати, достоверность ее слов подтвердил детский психолог. — «МК»), подруга женщины, ее сын, приехавший вместе с матерью в гости, еще один свидетель, — говорят, что избиение и изнасилование было, — перечисляет следователь. — И свои показания, данные во время следствия, свидетели подтвердили в суде.
Все, кроме одного. Когда процесс шел полным ходом, брат Светланы взял да и отказался от своих слов.

«Ваша честь, не было никакого изнасилования, — как на духу заявил мужчина. — Меня сестра подговорила сказать так, чтобы получить деньги с полицейских. Обещала часть отдать мне, чтобы я купил себе отдельный дом. К сотрудникам полиции у меня нет претензий: действительно буянил, поэтому товарищи и применили наручники. Но не били. Это все сестра. Она мне голову табуреткой пробила...»
«В последний момент отказались от детектора лжи...»
Светланы в тот день в зале суда не было. Но женщине рассказали: давая сенсационные показания, ее брат с трудом держался за трибуну.
— Он ведь у меня, знаете, алкоголик. Уверена, они его подпоили, подкинули денег и таким образом уговорили отказаться от показаний.

Возможно, подобного рода заявления и не имели бы под собой почвы, если бы полицейские все это время были под стражей. Но, несмотря на то, что следствие выходило в суд с требованием поместить Тернового и Пономаренко под домашний арест, передвижение их ограничили только в ночное время суток.
Более того, даже от работы не отстранили. Просто от греха подальше перевели в другое село. Даже в суд обвиняемые являлись с табельным оружием. Впрочем, адвокат Виктор Мамай такое решение трактует в пользу подсудимых. Мол, если бы у начальства была хоть толика сомнений в невиновности полицейских, на посту их бы не оставили.
Но вернемся к расследованию. Отношения у брата с сестрой безоблачными не были никогда. Светлана говорит: он все время сидел на ее шее.

— Здоровый сорокалетний мужик, а не работает. Только пьет.
— Почему же вы с ним жили под одной крышей?
— Жалко мне его… — отвечает Света, потом добавляет: — …было. Он ведь свою квартиру в городе продал и деньги на ветер пустил. Даже на похороны родителям ни копейки не дал. И одевала его я, и обувала. А он потребовал, чтобы я ему еще и машину купила. На этой почве мы поругались. Видимо, обиду он затаил. А подсудимые на больную мозоль и надавили. Много ли алкоголику надо?
Светлана уверяет: если бы она подала заявление с целью вымогательства, давно бы уже осуществила свой план. Ведь деньги ей предлагали несколько раз.
— Сперва приезжал некий Сергей из Кургана. Спрашивал, сколько я хочу за то, чтобы отозвать заявление. Я сказала, что хоть 10 миллионов предложат — не возьму. Они должны сидеть. Потом приезжал уже сам Терновой. Привозил 200 тысяч. И говорил, что если мало — еще привезет (кстати, один из таких диалогов Светлана записала на диктофон. — Авт.). Не нужны мне их деньги. Я хоть сейчас могу отозвать гражданский иск — только чтобы никто не сомневался в моей порядочности.
Дело в том, что во время суда Светлана подала гражданский иск. С полицейских в качестве возмещения морального вреда она потребовала 500 и 200 тысяч. И суд это требование удовлетворил.

— Но иск я заявила после совета адвоката, когда он узнал, сколько денег я потратила на лечение. Знаете, я ведь после случившегося неделями не спала: от каждого шороха просыпалась. Через год обратилась к психиатру. Мне поставили диагноз посттравматический синдром (в приговоре указано: атипичное депрессивное расстройство в рамках посттравматического стрессового расстройства. — «МК»). На лекарства ушло больше ста тысяч. Но и сейчас ничего не прошло: как увижу их в зале суда, меня сразу колотить начинает.

Все свои показания женщина готова подтвердить на детекторе лжи. А вот подсудимые от исследования отказались.
— Причем довольно странно. Все время, пока шло следствие, они давали согласие. Когда же была назначена конкретная дата, а специалист готов был приехать, написали отказ, — говорит следователь.
Преступление с условным наказанием
На самом деле к версии Светланы тоже есть вопросы. Зачем, например, Пономаренко насиловать женщину, будучи на вызове? Тем более полицейский знал, что в доме в тот момент находилось не менее четырех свидетелей. Да и поездка вместе с избитыми братом и сестрой к старшему участковому, при условии, что побили их именно полицейские, кажется странной. Не легче ли было одному из стражей порядка отправиться за ключом от наручников, другому же остаться караулить на месте? К тому же сторона защиты утверждает: у них есть и еще один ценный свидетель, которому потерпевшая якобы озвучивала мысли о вымогательстве.
«Мы выпивали. Светлана говорила, что хочет получить деньги за насилие. Также говорила, что брат ей надоел, что она хочет ему купить отдельное жилье», — утверждала на суде одна из жительниц поселка.

— Да эта свидетельница знакома с полицейскими. А обвинение меня в асоциальном образе жизни — их линия защиты, — негодует Светлана. — Все их доказательства сводились к одному: зачем вы ей верите, она же алкоголичка...
Дошло до того, что суду даже потребовалось назначить выездное заседание дома у Светланы. И следов асоциального образа жизни не нашли.
В итоге к показаниям свидетелей защиты суд отнесся критически: «так как они являются сослуживцами подсудимых или их знакомыми». Слова брата суд также в расчет не взял, связав их «с возникшим в период рассмотрения дела конфликтом» и посчитав «направленными на желание ввести суд в заблуждение». Полицейских признали виновными по всем статьям. Но почему-то судья решил, что исправляться им лучше «без изоляции от общества». В теплом семейном кругу. Ладно еще участковый Терновой, который обвиняется лишь в превышении должностных полномочий, к тому же имеет на иждивении двух маленьких детей. Но почему столь лояльно отнеслись и к Пономаренко? Неужели из-за хороших характеристик с места работы?
В суде пояснить приговор отказались. Но в Интернете среди многочисленных комментариев о коррумпированности служителей Фемиды есть и такая точка зрения: «Возможно, судья не был на 100% уверен в виновности полицейских. А потому назначил наказание ни вашим, ни нашим...»

Возможен ли такой вариант? По словам адвоката Элины Кашириной, в течение восьми лет занимавшей должность судьи Ивановского районного суда, по закону — нет. Либо судья выносит обвинительный приговор, либо — если не уверен в доказательствах или понимает, что их недостаточно, — оправдательный.
— Но на практике периодически встречаются «соломоновы решения», когда для прокурора остается квалификация, для защиты — удобоваримая мера наказания. Но говорить, что биологические следы, найденные на месте изнасилования, важнее свидетельских показаний, нельзя. Они являются такими же доказательствами, как и заключения экспертиз. Другое дело, что, выслушивая свидетелей, каждый судья для себя должен определить, верит он этому человеку или нет. Как говорит свидетель, развернуто или заученными фразами, плавает ли при ответах? Все это влияет на решение.
— А на доследование судья может направить дело?
— Нет, сейчас такого варианта не существует.
В этом деле есть еще много нюансов. Например, юристу из «Сопротивления» показалось странным, что следователь не заставил проходить полиграф саму женщину. «Ведь при такой скудости доказательств это было бы логично...»
…Во всех этих моментах будут разбираться уже в областном суде, где за дело возьмется коллегия из трех судей. И что-то подсказывает: процесс будет небыстрым и непростым. Пока же шло предыдущее рассмотрение, Светлана была вынуждена выставить на продажу дом. «Хочу уехать отсюда. Нет, не потому что боюсь, хотя угрозы мне поступали. Просто жить мне сейчас не на что. Меня так ославили, что работы мне теперь в поселке не найти».

Анастасия Гнединская

Источник: Московский Комсомолец

Источник: 
Автор: Сергей САХАРКОВ